Книга Гибель "Курска". Неизвестные страницы трагедии - Владимир Шигин

Но Запад есть Запад, здесь все понятно. Ничего другого ожидать и не следовало, ибо нет большей радости, чем горе у соседа. Обидно иное, то, что не лучшим образом повела себя и отечественная пресса.

Чего только стоят издевательские заголовки некоторых газетных статей: «Как нам врали», «Крах имперских иллюзий», «Почему молчал подводник Путин?», «Никакой спасательной операции нет!», «Трагедию “Курска” спровоцировал синдром “Титаника”», «Маршал Сергеев похоронил экипаж лодки», «Спасать или делать вид?», «Как не спасают “Курск”», «“Курск” могут спасти только погода и НАТО», «Деньги не пахнут? Скоро ли на кораблях, проводящих спасательную операцию, разместят рекламные щиты», «Подводников губят амбиции адмиралов» и так далее…

Что касается содержания, то оно вообще вызывает оторопь, ибо дезинформация, вранье и циничность, а то и неприкрытая ненависть соседствуют с вопиющей безграмотностью. Вот цитаты из статьи «Никакой спасательной операции нет!» «Комсомольской правды». У статьи целых четыре автора. Я этому не удивляюсь, чтобы сочинить такую ахинею одного автора явно мало, ведь надо было не только насобирать слухи, но еще соответствующе их обработать.

«…Во время учений “Курск” должен был запустить баллистическую ракету. Она должна была приземлиться на Камчатке (откуда на “Курске” баллистические ракеты, непонятно, но разве это столь важно! — В.Ш.). Ракету запустить не успели, лодка плюхнулась на дно и чудненько лежит теперь с ракетой в брюхе (каков стиль, сколько грусти и искреннего сострадания к попавшим в беду людям! — В.Ш.)».

А вот еще одна дутая «сенсация»: «Один из офицеров перед выходом в море уговаривал пойти на “Курске” своего четырнадцатилетнего сына. Хотел показать мальчишке “романтику морских глубин”. Пацан, всю жизнь проживший в гарнизоне Видяево, только отмахнулся: “Да вот еще, отстань, пап!” Теперь папа там, на дне…»

Чтобы писать такое, надо быть абсолютно несведущим о службе на атомных лодках, ведь, чтобы выйти в море на подводной лодке, человек должен пройти не только кучу допусков, но и сдать массу зачетов, в том числе и по умению бороться за живучесть корабля и за собственную жизнь, и это не считая медицинской комиссии. А в статье все просто, как на детском аттракционе. Захотел покататься, покатался, не захотел, не надо!

Но полистаем страницы газет дальше! Вот еще один более чем достойный перл!

«…Лодка получила смертельное ранение, выполняя по заданию Главкома опасный маневр… Лодка резко выпрыгнула из воды и камнем пошла на глубину. Маневр неофициально называется “прыжок кита”. Говорят, выглядит очень красиво. Дальше то ли не сработали приборы, то ли экипаж неверно рассчитал глубину. Но при этом экстренном погружении лодка всеми своими тысячами тонн грохнулась на дно. Удар был страшный. Обычный штатский человек не представляет себе, как выглядит “Курск”».

Далее специалисты-журналисты наглядно и доходчиво разъясняют непосвященным, как же на самом деле выглядит атомоход. Вы никогда не видели его воочию? Ничего страшного, сейчас вы прекрасно его представите! Итак, «это такая “дура” (?!!) высотой в два пятиэтажных дома. Размером со стадион. Вот она… при ударе и раскололась…».

Не правда ли, доходчиво? Ну а теперь, когда воображение нарисовало обывателю расколотый десятиэтажный стадион, его можно и припугнуть.

«По нашим данным, — под страшным секретом (еще бы, ведь за вранье на флоте могут и по физиономии дать! — В.Ш.) сообщили нам служащие флота (а это кто, позвольте узнать, еще такие?), — ядерные боеголовки на борту есть. Четыре штуки (?!!). А что, — как бы пошутили они, увидев наши обалдевшие лица, — когда вы на охоту идете, ружья без патронов с собой берете?»

Здесь что ни слово, то вранье. «Курск», как известно, ни на какую «охоту» не шел, он занимался чисто учебными делами. Вот на него охотились, это да, но другие, о которых и надо бы рассказать подробнее.

А вот ремарка и о моральном облике офицеров российского ВМФ, о том, что больше всего запомнилось журналистам «Комсомольской правды» на Северном флоте: «Вместе с нами в самолете летел морской офицер, капитан 2-го ранга. В дупель пьяный…»

Что здесь можно сказать? Ведь если даже вам и встретился за время командировки один не слишком трезвый офицер, почему писать именно о нем, когда вокруг находились сотни и сотни трезвых?

Уже тогда, когда, казалось бы, все сенсации были исчерпаны, за «курскую» тему взялась газета «Версия». Опоздали на старте, а потому пришлось догонять остальных. «Версии» дошли до того, что уже сами начали выдумывать не существующие предсмертные записки и щедро поливать грязью павших на боевом посту подводников, сочиняя небылицы о неком бунте в девятом отсеке. Что, кроме презрения, могут заслуживать эти «рыцари пера»?

Со специфическим пониманием журналистской этики мне пришлось столкнуться еще раз во время работы над этой книгой. Однажды в течение нескольких вечеров подряд дома начали раздаваться телефонные звонки. Звонили из Англии, Италии, Германии. Одни просили продать им право на выпуск книги о «Курске», другие выторговывали для себя хоть какую-нибудь сногсшибательную сенсацию. Чтобы не упустить ничего, сразу же подключали к телефону магнитофоны. Каюсь, но всякий раз приходилось грубо прекращать разговор и с первыми, и со вторыми. Уже позднее я узнал, что, оказывается, мой домашний телефон в прямом смысле продавал всем заинтересованным лицам мой же коллега, военный журналист (слава богу, теперь уже бывший).

Общаясь с членами семей экипажа «Курска», мне всякий раз приходилось оговариваться, что я не просто журналист, а кадровый офицер, капитан 1-го ранга и писатель. Только после этого люди становились более-менее откровенными. И такое отношение к представителям «четвертой власти» не было случайностью. Не раз мне приходилось слышать об ушлых журналистах, воровавших семейные фотографии, обманывавших матерей и жен погибших. А чего стоит рассказ о неком операторе, пытавшемся запечатлеть крупным планом, как делают уколы потерявшей сознание женщине. Слава Богу, что нашлись около настоящие мужики и оттащили подлеца. А ушлые репортеры, что подстерегали на Мурманском вокзале приезжающие семьи и лезли к ним с расспросами о том, любили ли они своих мужей и жалко ли им теперь их!

Удивительно, но, по отзывам тех же членов семей погибших подводников, иностранные журналисты еще соблюдали кое-какие нормы приличия. Что касается наших, то это был полный беспредел: домыслы, сплетни, передергивание фактов и откровенная ложь. В ход было пущено буквально все. А потому неудивительно, что, когда после одного из брифингов к командующему Северным флотом адмиралу Попову подскочили представители НТВ с жалобой, что их не пускают в море на боевых кораблях, адмирал ответил им с моряцкой прямотой:

— А вы бы пустили в свой дом врага? Нет? Вот и я не пускаю!

Да что НТВ, когда, казалось бы, представители государственных телеканалов, работая в море на кораблях, нет-нет да и выдавали в эфир сплетни и слухи, порочащие моряков-североморцев. Были, разумеется, и порядочные, честные журналисты, но их голоса, к сожалению, почти тонули в потоке нагнетаемой их коллегами информационной истерии.