Книга Слёзы Шороша - Братья Бри

– Если Семимес чего-нибудь не напутал, она лежала на столе прямо перед уважаемым Фэрирэфом, – проскрипел Семимес.

– Я не брал, – сказал Мэтью, делая глуповатое лицо и разводя руками.

Фэрирэф, смекнув, что его возмущение выглядело нелепо, постарался рассмеяться. Смех вышел скупым. Затем он сказал:

– Гройоргу – моё «да».

Гройорг подошёл к Дэниелу и, показав всем тетрадь, которую прятал за своей широкой спиной, сказал:

– Держи, Дэн-Грустный. Все вместе мы сбережём Слово, Мал-Малец в помощь мне.

– Да, Гройорг-Квадрат, – ответил Дэниел.

Сэфэси и вслед за ней остальные встали и захлопали в ладоши, выражая Гройоргу-Квадрату своё «да».

– Гройоргу – моё «да», – громко сказал Тланалт.

– Гройоргу и его друзьям – моё «да», – сказал Гордрог.

– Я говорю «да» Дэнэду, Мэтэму, Семимесу, Савасарду, Гройоргу, Нэтэну, Суфусу и Сэфэси, – сказала Фэлэфи. – Отныне вы Хранители Слова.

– Соцветие восьми! – воскликнула Сэфэси. – Мы цветки на одном стебле, который будут напитывать соки земли Дорлифа, свет неба над Дорлифом и надежды дорлифян.

– Соцветие восьми, – закрыв глаза и словно оставшись наедине с собой, слышным шёпотом повторил Семимес и, насладившись тем, что вошло в его душу вместе с этими словами, добавил (первую половину мысли проговорив про себя, вторую – вслух): – …он бы сказал, что начало всегда лучше…

От этих слов Сэфэси почему-то сделалось страшно, и она спросила:

– Кто бы так сказал, Семимес, дружок? Кто… он?

– Один человек, – ответил Семимес, потупив взор.

– Садитесь, друзья мои, – предложила Фэлэфи. – Вы в самом начале пути, Хранители Слова, и не печаль должна вести вас по нему.

– Соцветие восьми, – снова прошептал Семимес, не слыша Фэлэфи, но слушая лишь звучание своих чувств в ответ на «соцветие восьми».

Фэлэфи продолжала:

– Малам считает, что Хранителям Слова следует отправиться к горе Тусул и там искать Фэдэфа.

– Почему к Тусулу? – спросил Гордрог.

– Картина, которую видел однажды Дэнэд и которую обрисовал нам в словах, сказала мне об этом. Она заключает в себе знаки, – ответил на его вопрос Малам.

– А если Фэдэфа там нет? Если его вообще нет? Да простит мне Савасард эти слова.

– Скажу так, Фэрирэф: если сомневаешься в одном знаке, найди другой. Если он даст тот же ответ, что и первый, отбрось сомнения. Десять лет назад мне был знак – десять лет назад Фэдэф был жив.

– Что ж, Малам, нам остаётся надеяться и с этой надеждой отправить в путь Хранителей Слова, – согласился Фэрирэф.

– Думаю, им надо выйти из Дорлифа в ночь, следующую за Новосветной, – предложил Тланалт.

– Верно, Тланалт, – согласилась Фэлэфи. – Отсутствие Суфуса и Сэфэси на празднике породило бы среди дорлифян беспокойство и вопросы, на которые мы пока не вправе отвечать.

– Мы с Дэном не прочь провести праздник в Дорлифе, среди наших друзей.

– Дэнэд, Мэтэм! Этот Новый Свет – ваш! – воскликнула Сэфэси. – У каждого из нас уже были Новосветные Ночи. А у вас она… первая?

– Первая, – ответил Мэтью.

– Мы с братом дарим этот праздник вам. Правда, Суфус?

– Ищите знаки на Новосветном Дереве, – сказал Суфус.

– Вот и решили: в путь – после праздника, – сказала Фэлэфи. – Теперь же обдумаем маршрут, по которому пойдут Хранители Слова.

* * *

Лутул возился во дворе под окнами своего дома с большим (длиной в четыре шага и толщиной больше, чем в обхват) бревном. С одной половины бревна он уже содрал кору, и оранжевый цвет древесины туфра, свежий и сочный, радовал его глаз и душу.

– Будет вам к Новому Свету подарочек, хорошие мои, – проговаривал он, подцепляя щипцами краешек коры. – Старую-то кормушку вы всю до дыр склевали да исцарапали. А мы вот с Руром вам новую выдолбим… Да, Рур? Выдолбим новую кормушку?

На лужайке поблизости гуляли серебристые ферлинги. Они, конечно, слышали, что говорит им Лутул, и даже изредка поглядывали в его сторону, но бревно, которое пока оставалось бревном, ничуть не занимало их. Вот когда оно станет новой кормушкой… Теперь же их привлекало то, что могло сразу позабавить или принести пользу. Сэси, к примеру, пыталась найти в траве большую изумрудную пуговицу, ту самую, которую вчера она выковырнула из земли и с которой долго играла. Пуговица была гладкая, даже скользкая. Сэси брала её клювом, а потом сжимала так, что та со свистом выскакивала в воздух. Тогда Сэси пыталась поймать её на лету. Во время одной из таких попыток она услышала голос Фэлэфи: хозяйка кликнула ферлингов к ужину. Впопыхах Сэси оставила свою игрушку в траве… Тэт упражнялся с длинной палочкой: он хватал её клювом за один конец и, перебирая верхним и нижним крюками клюва, старался добраться до другого, не выронив её на землю… Остальные ферлинги тоже нашли себе занятия по душе.

Но Рур был слишком серьёзен для таких детских забав и, как всегда, помогал хозяину. В работе, которую они выполняли сейчас, он ничуть не уступал ему: клюв его был ловче и сильнее железяки в руке Лутула, а в упрямстве Рур превосходил его вдвое.

– А ну-ка, Рур, прихватим разом.

При упоминании его имени хозяином Рур вскинул голову, недолго соображал, чего тот от него хочет, и, зажав клювом кончик бурой кожи, потянул её на себя, оголяя оранжевую плоть бревна.

– Молодчина, Рур! Рур – мастер! – не скупился на похвалу Лутул.

Какие ещё слова он отыщет для своего помощника, когда дело дойдёт до самого главного, до долбления? Долбление было самым любимым занятием Рура в плотницком ремесле. В прошлый раз Лутул нашёл для него слова, и Рур запомнил их: «Бойкое у тебя долото, Рур, – мне бы такое».

Вдруг лежавший рядом Кловолк вскочил и, задрав морду вверх, залаял. Вслед за ним встрепенулись ферлинги и начали кричать.

– Что кричишь, Кловолк? Кого почуял? – повернувшись к нему, спросил Лутул и тут же всё понял. – Гег летит! Гега почуял! Встречайте Гега, хорошие мои! Он нам весточку из Нэтлифа несёт!

Двадцать лет назад Рэгогэр приехал в Дорлиф с секретным разговором. Разговор этот касался не только Хранительницы Фэлэфи, но и Лутула, и: «Хорошо, – думал Рэгогэр, – что Фэлэфи – жена Лутула, а Лутул – муж Фэлэфи». До самого утра просидели эти трое и ещё один («Нам поможет друг, который долгие годы жил в Нэтлифе и мудрое слово которого не раз выручало нас», – сказала Фэлэфи) за столом, склонившись над рисунком, который сделал пасынок Рэгогэра Брарб, с малых лет имевший пристрастие к рисованию. Рисунок его представлял собой план местности. На нём был изображён Нэтлиф и его окрестности, обозначены Крадлиф, Хоглиф и Дорлиф. Кроме всего того, что узнавалось сразу (озёра, речки, леса, горы, дороги и тропинки), были на рисунке обозначения, за которыми скрывалось то, из-за чего Рэгогэр и приехал к друзьям. Обозначения эти сделал он сам, оттого и вышли они нескладными. Прямоугольник с зубцами обозначал крепость, которая, по его замыслу, должна будет защитить подступы к Нэтлифу со стороны Выпитого Озера. По настоянию Малама, прямоугольник пришлось передвинуть на другое место. Доводы его были скупы и подёрнуты туманом таинственности, но тон убедителен: