Книга Крылья страха - Анна Данилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она не хотела. Ей казалось, что все происходящее – сон, а потому снять платок означало посмотреть реальности в глаза…
Ломов сам сорвал с ее глаз повязку, и она издала сильный горловой вскрик, после чего Павел Андреевич наотмашь ударил ее по лицу, прошептав резкое: «Заткнись…»
Она узнала это место и онемела от ужаса… Горячая кровь струилась из носа по губам и капала на грудь… Ломов привез ее в тот же самый подвал, где была убита Саша Ласкина. Юля повернула голову, и ей показалось, что между трубами все еще белеет труп девочки с окровавленными ляжками…
– Ты, кажется, узнала это место? А ты думала, что я привезу тебя в гараж и покажу тебе новый «Мерседес»? Я бы действительно подарил тебе его, но ты меня презирала, презирала всегда, с самого начала, ты держала меня, как держат экзотическое животное, способное удовлетворять твое молодое ненасытное лоно… Ты потребляла меня, ты питалась мною… И когда у меня ничего не получалось, ты сбегала от меня… Но вот сейчас ты не сбежишь от меня, потому что бежать тебе некуда…
– Откуда тебе известно это место? – она неожиданно перешла на «ты». – Откуда ты знаешь, что именно в этом подвале была убита Саша? Ты был здесь, когда Зименков издевался над ней?
– Зименков вообще был ни при чем… Он взял все на себя, потому что задолжал мне… Но я пообещал ему, что его отпустят…
– Ты лгал ему, он погиб за тебя… Какой же ты урод! Ты мерзкая, грязная свинья… И Изотова, Изотова убил ты! Потому что он знал, что перед смертью Саша была не с Зименковым и что она была наркоманкой… – Юля вскочила и побежала в сторону выхода. Она хорошо ориентировалась теперь, когда поняла наконец, куда ее привез Ломов и для чего.
Но Ломов догнал ее и, подмяв под себя, опрокинул на спину, задрав ей пальто и юбку, принялся сдирать с ее ног чулки…
– Не вздумай кричать… – у нее перед глазами блеснуло лезвие ножа.
– Послушай, Павел Андреевич, зачем ты достал нож… Может, у тебя получится все и без крови? Что тебе нужно, чтобы ты почувствовал себя мужчиной? Что? Ну хочешь, я разденусь… Хочешь, я надену детскую одежду, завяжу банты, заплету косы… Что надо твоему члену, чтобы он пробудился от летаргического состояния? Что ты носишься с ним, как с отморозком, и не знаешь, как вдохнуть в него жизнь? Да ты хотя бы раз в жизни любил, ты изведал это сладостное и жгучее чувство, от которого поднимается все на свете… ты урод, урод, урод… Я ненавижу тебя, и пусть ты меня сейчас убьешь, ты все равно не сможешь взять меня, потому что ты горбатая уродина…
– Еще, еще… – он навалился на нее, и она, к своему ужасу, поняла, что он возбудился и теперь, раздирая на ней белье, пытается освободиться и от своей одежды…
И тут силы покинули ее. Резкая боль в плече отдалась где-то в затылке. Ломов, хрипя и закатывая глаза от обуревающих его чувств, уперся правой рукой ей в грудь и перекрыл Юле доступ воздуха. Она, всхлипнув, обмякла и затихла.
– Нам надо уходить отсюда…
Этот голос она уже где-то слышала. Юля разлепила веки и увидела склоненное над собой лицо мужчины.
– Это ты… Я так и думала, что это ты… Что мне не показалось… Что со мной? Где Ломов?
Мужчина помог ей подняться, и когда она, опираясь на его руку, встала, то голова ее вновь закружилась, и Юля едва удержалась на ногах… В метре от нее на земляном полу подвала лежал Ломов. Лицом вниз. В спине его торчал большой охотничий нож.
– Зименков, дружище, спасибо тебе… – Юля повернулась к нему и обняла.
– Да что вы, Юлия Александровна, это вам надо сказать спасибо за все, вы же и меня освободили от этого Ломова. Он из меня всю кровь выпил… Но я вам потом все расскажу, а теперь нам надо уходить отсюда. Если меня схватят здесь еще раз, то освобождать из тюрьмы будет уже некому.
– Но куда ты меня ведешь? Ведь выход в другой стороне…
– Здесь тоже есть выход, я сам разбирал стену, еще в прошлом году.
Она шла за ним спотыкаясь, пока они не вышли на свежий воздух.
Была ночь. Зименков усадил ее на скамейку.
– Отдышитесь, Юлия Александровна… Сейчас позвоним кому-нибудь из ваших, пусть за вами приедут.
– А ты?
– А мне надо уезжать из города.
– Ты спас мне жизнь. Но скажи, как ты оказался в подвале? Ты знал?..
– Конечно, знал. Он сам велел мне прийти. Он не любил делать черную работу. Мне надо было убрать потом труп и отвезти его в парк.
– Значит, у тебя есть машина?
– Есть, но не хотелось бы сейчас появляться в ней на пустынных дорогах… Ведь я же весь в крови…
– Скажи, но зачем ты тогда взял на себя вину и сказал, что убил Сашу? – Юля дрожа, прижалась к Зименкову. Ей казалось, что из-за стука зубов он не понял вопроса, как вдруг услышала:
– Я был ему должен. Если бы я не сделал так, как он меня просил, Ломов убил бы меня. Сам или чужими руками.
– А что за деньги-то?
– Они подбросили мне наркотики, Сырцов подстроил так, чтобы меня взяли, а Ломов – он сосед мой, правда, бывший, когда еще Казариным был, – вроде бы выкупил меня у Сырцова… Ну и меня отпустили. А я за это должен был отрабатывать у Казарина. То есть у Ломова. Я бы лучше умер, чем видеть все это и хоронить девчонок… Я конченый человек, я ведь тоже без кокаина не могу…
– Скажи, Зименков, значит, и ты бывал в квартире Германа Соболева?
– Не просто бывал… Я жил там, убирался, мыл посуду, стирал простыни, ухаживал за всеми, подавал еду, готовил… Я же кондитер…
– Выходит, ты и у Ломова на квартире бывал?
– Да живу я – и там, и там, где скажут…
– А торт, такой большой, с подушками и кровью, ты делал?
– Я, а кто ж еще… Он же с сюрпризом был, я все надеялся, что вы воспользуетесь пистолетом, а вы… пришли сюда без оружия, без всего… Неужели вы ни о чем не догадывались? Неужели не разглядели этого человека?
– Нет, Зименков, не разглядела.
– Тогда вы и меня не разглядели, хорошо? Сейчас позвоню, кому скажете, и уеду… Обещаете никому не рассказывать про меня?
– Обещаю.
– Слово даете?
– Даю. А это правда, что тебе в камере сломали челюсть и отбили половые органы?
– Побили немного, конечно… А потом ночью выпустили и перевели – по бумагам – в мертвецы. Так я пойду позвоню?
* * *
Она уже сидела в машине Крымова, но перед ее глазами все еще стояло тонкое бледное лицо с огромными темными глазами, полными боли и страдания. Зименков… А она даже не запомнила его имени.
Крымов говорил ей что-то, задавал вопросы, но она молчала. Очевидно, он спрашивал ее, почему у нее пальто такое, словно по нему прошелся целый батальон солдат, почему у нее чулки спущены и порваны, а ноги в крови, почему разбито лицо и искусаны губы…
