Книга Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

* * *

Борис Альцшулер, старший брат Марго, зашел под вечер на веранду, где отдыхала Маргарита и что-то делала Таисия, уютно сел в плетеном кресле, и произнес:

– Ну, вот и всё.

Никто не шелохнулся – сегодня он был должен развестись и, значит, это состоялось. Лишь Маргарита через паузу сказала:

– Слава Богу.

Таисия давно ходила у Альцшулера в невестах, ещё и до призыва в армию. Она, конечно, сохраняла хоть какую-то надежду, но радости не изъявляла, а только раза три кивнула, между прочим.

– И я, Марго, – промолвил старший брат чуть патетично, – решил всерьез заняться сыном, и для начала привезти его сюда.

Марго лишь бросила:

– И скоро ты поедешь?

* * *

На третий день, когда все собирались к завтраку, к воротам подрулил «Москвич». И с заднего сиденья появился мальчик, как будто на смотрины (Борис в то время отгонял машину на стоянку). Довольно невысокий, белокурый, чрезмерно худенький литовский брат.

Неправильно сказать, что Алик был смущен – он был пунцовый от всеобщего вниманья. Он вылез из машины и застыл, и заразил смущением родню – все растерялись и не сразу двинулись ему навстречу.

Неловкость разрешила Маргарита – она буквально кинулась к ребенку, прижала его голову к груди, потом взяла за плечи, чуть откинулась, и наклонилась, чтоб поцеловать, и прошептала:

– Как долго ты не ехал!

У мальчика, невольно, был ответ: «А как бы я приехал сам?». И этот ироничный отголосок помог ему раскрепоститься, он быстро познакомился со всеми. Пришел его отец и все отправились к столу.

И этот Алексей Альцшулер… Он выглядел почти заморским гостем, скорей – дипломатическим посланником: на нем был шевиотовый костюм, и галстук, и жилет, и даже волосы приглажены какой-то ароматной жидкостью. Он выглядел нелепо, когда кругом расположились родственницы в легоньких халатах, а юные гиганты – только в шортах. Народу-то немного было, через минуту – Алик всех узнал. И даже, непонятным образом, не путал близнецов, а четко обращался – Гватемал и Вхутемас. Так только мать их различала, безошибочно. Однако Алик сразу удивился – в какие игры сможет он играть с могучими парнями, его двоюродными братьями? Борис ошибся в возрасте. Он говорил сынку, (смотрите выше), что братья-близнецы – его ровесники.

Литовец быстро поменял свой бюргерский, официальный вид. Когда племяннику определили его комнату, он очень скоро появился в аккуратненькой рубашечке навыпуск, в джинсовых шортах, легких сандалетах – Ингеборга собрала прекрасный гардероб.

Сначала Алекс был немногословен, по большей части – отвечал, и получалось это заторможено; заметно, как он разбирался с каждым словом. Но к вечеру, раскрепостившись и почувствовав себя среди своих, он начал бойко разговаривать, порою путая слова и ударенье. Но, главное, друг друга понимали. Было легко, совсем непринужденно.

Конечно же, племянником всецело завладела Маргарита – все, появлявшиеся в доме, без каких-то исключений, мгновенно поддавались обаянию этой открытой, удивительно приятной женщины. Перед обедом они всюду были вместе – она показывала Алику свой необычный дом, водила по участку через сад, но не решилась проводить сквозь детский стадион – ребята часто занимались нагишом, как древние спортсмены на Олимпе, но, (что же делать?) выбрались из возраста, чтоб прыгать перед мамой в голом виде.

Алекс доверчиво открылся тете Маргарите, что преуспел в занятиях вокалом. Он даже спел – она и вправду удивилась, насколько у племянника красивый, необычный голос, и до чего же мальчик музыкален.

Чуть не захлебываясь, Алекс рассказал, как с тетей Ингой ездили к Чюрленису, вернее, в город Каунас, в музей.

– Вы знаете, – при мыслях о Чюрленисе зрачки у мальчика заметно потемнели, окрасились мечтой, – Мне кажется, Чюрленис – будто пел свои картины. В необычайных композициях, в узорах говорящих линий – как будто бы симфонии из космоса. Я, может, непонятно рассказаю?

– Да, Господи, какой же ты Альцшулер, – чуть ли не вскрикнула Марго. Едва сдержалась, чтоб не вскинуть руки – настолько поразил её малыш. – Родная, одинаковая кровь. В Москве у нас, там дома – галерея. И ты узнаешь, как по-разному художники отображают мир. А мы – с тобой, я буду всё рассказывать тебе. Мои мальчишки будут строить себе жизнь, а я живу в её отображеньях.

– Я, тетенька Марго, себе переписал стихотворение, – заволновался Алик, – Его Чюрленис написал.

Он сбегал к себе в комнату, принес блокнот, Марго прочла название:

НА БЕРЕГАХ ИНЫХ МИРОВ.

В этот момент ей позвонили. Был долгий и серьезный разговор с издательством. За это время Алик вышел и успел вернуться.

– Так, что там, где твои стихи? – Маргоша сделала лицо, как будто оживилась.

– Да, тетенька Марго, потом. Оно о детях, и они играют в камешки.

– Ну, ладно, – согласилась Маргарита, – не забудь.

Когда он убежал на стадион, где занимались братья, Марго увидела на столике листочек из блокнота, перегнутый пополам. Она взяла и поняла, что не ошиблась – нашла стихотворение, Что Алекс специально оставил для неё:

«На морском берегу бесконечных миров встречаются дети…

Они строят себе домики из песка и играют пустыми раковинами. Из увядших листьев свивают они себе ладьи и, улыбаясь, пускают их над необъятными глубинами. Дети играют на морском берегу миров.

Они не умеют плавать, они не умеют закидывать сети. Искатели жемчуга ныряют за жемчугом, купцы плывут на своих кораблях, а дети собирают камешки и снова разбрасывают их. Они не ищут скрытых сокровищ, они не умеют закидывать сети»

Марго прочла и, неожиданно, задумалась, как правильней поговорить с племянником. Чтобы избавить мальчика от мироощущения, негодного для юности.

* * *

На стадионе в это время, как и полагалось, была в разгаре тренировка. Один из братьев, Гватемал, когда увидел Алика, махнул ему рукой – иди сюда, садись. Василий (как их Алик различал?), усиленно качался, то снимая, то насаживая новые блины на штангу. Геннадий только что закончил бой с боксерской грушей.

– А у тебя-то как со спортом? – меж делом обратился Гватемал.

– Да, как-то так, нигде не занимался, – ответил Алекс, не особенно конфузясь. Он начал привыкать, что не в гостях, а у родных людей.

– Ну, ты сегодня посмотри, а хочешь – искупайся, – Василий завязал со штангой и разбинтовывал запястья. – А с завтрашнего дня – начнем.

У Алексея по лицу промчалась тень. И Гватемал ему растолковал:

– Начнем мы с основного – займемся мы физическим развитием. Не сразу в дамки, а, конечно, постепенно. Но к осени тебя все перестанут узнавать.

Он заложил в эти слова определенный смысл. Они, при перемене обстоятельств, оказались вещими, но, мягко говоря, с другим значением.