Книга Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

Глава тридцать седьмая

Кларри не могла дождаться панихиды, чтобы узнать у Берти, как именно умер Уилл. Она не ела и не спала. Ей было невыносимо видеть рождественские торжества, украшения и радость на лицах детей, слышать духовые оркестры на улицах — все вызывало у нее слезы, пробуждая пронзительные воспоминания о юном ласковом Уилле, показывающем ей вертеп в ее первое Рождество в Англии. Кларри страстно хотелось иметь что-нибудь, что принадлежало Уиллу, какую-нибудь вещь, которую она могла бы держать в руках и которая напоминала бы ей о нем.

Лекси вызвалась пойти с ней на поиски Берти, но Кларри настояла, чтобы та осталась присматривать в ее отсутствие за чайной. Сопроводить Кларри во время этой тяжелой встречи Олив предложила Джеку.

— Я не допущу, чтобы ты одна встречалась с этим человеком, — сказала заплаканная Олив. — Джек тебя поддержит.

Однако особняк в Танкервилле был по-прежнему заперт. Кларри постучалась в дверь соседнего дома, но разговорчивой служанки там не оказалось, и никто не мог сказать о том, когда вернутся Стоки.

— Должно быть, они все еще живут в своем поместье в Рокэме, — решила Кларри.

Она хотела отправиться туда немедленно, а если понадобится, пойти пешком, но не решилась сказать об этом Джеку. Испытания, перенесенные в плену, лишили его былой выносливости, и теперь он быстро уставал. Кларри не желала подвергать его здоровье чрезмерным нагрузкам, ведь ему нужно было восстанавливать силы, чтобы вернуться к своим обязанностям в чайной компании.

— Можно наведаться в Саммерхилл, — предложил Джек. — Может быть, там что-нибудь знают.

Кларри кивнула, соглашаясь, но вдруг ее осенило. Пока они не ушли из Джезмонда, она решила отыскать Джонни Уатсона. Уилл рассказывал ей о том, что его друг получил диплом врача и работал в армейском госпитале в Эдинбурге. Однако, возможно, Джонни приехал домой на Рождество.

Когда на ее стук вышел Джонни, Кларри не могла поверить такой удаче.

— Ах, Джонни! — воскликнула она.

Он схватил ее за руки и заговорил:

— Я знаю, слышал. Это ужасно, ужасно…

Проведя их с Джеком в тихую гостиную родительского дома, Джонни стал расспрашивать Кларри, известно ли ей что-нибудь. Она покачала головой.

— Только то, что написано в газетах, — сказала она тоскливо.

— Берти Сток не потрудился лично сообщить о случившемся Кларри, — пояснил Джек, задыхаясь от возмущения. — Он никогда не относился к ней как к члену семьи.

Джонни был поражен.

— Кларри, я могу чем-нибудь вам помочь?

Она взглянула на него с благодарностью, но покачала головой.

— Просто приди на панихиду. Будь рядом.

Уходя, Кларри чувствовала, что после встречи с давним другом Уилла боль в сердце немного утихла. Это как будто приблизило к ней потерянного пасынка.

Последующее Рождество и День подарков почти не запомнились ей. Оцепеневшая, Кларри воспринимала окружающий мир словно сквозь пелену. Женщина понимала, что рядом с ней Лекси и Айна — убитую горем Долли они отпустили домой, — но то, что они ей говорили, не доходило до ее сознания. Джейред приготовил гороховый суп. Олив с Джеком привели детей, чтобы отвлечь ее. Только Джорджу и Джейн удалось пробиться сквозь кокон отчуждения, которым окружила себя Кларри.

— Почему вы грустите, тетя Кларри? — спросила Джейн, глядя на нее с любопытством.

— Потому что дядя Уилл теперь на Небесах, — ответил за нее Джордж. — Это вам. Мы сделали это для вас.

Мальчик вручил Кларри картинку: искусно сделанная из засушенных цветов и кусочков ткани фигура женщины скакала среди деревьев верхом на маленькой лошади.

— Это вы, тетя Кларри, — объяснил ей Джордж. — Я знаю, что у вас нет лошади, но мама говорит, что вы их любите.

— Я тоже хочу лошадь, — сказала Джейн. — Я хочу быть такой, как вы.

Растроганная, Кларри обняла их обоих, глядя на Олив с благодарностью.

— Тетя Кларри, вы опять плачете! — воскликнула Джейн. — Вам не понравилось?

— Мне очень понравилось, — ответила Кларри срывающимся голосом. — Спасибо, дорогие мои.

По ее щекам текли слезы.

На поминальной службе Кларри было кому поддержать. Кроме Олив и Джека пришли Лекси, Айна, Долли, Эдна и Джейред. Были также Джонни Уатсон и его родители. Рэйчел узнала о случившемся и тоже приехала отдать дань памяти покойнику. Давние подруги с волнением обнялись. Все сели рядом в переполненном людьми приделе собора, в то время как Берти, Вэрити и ее брат Клайв расположились в отдалении и лишь скупо кивнули Кларри в знак приветствия. Среди многочисленных посетителей были и люди в военной форме — однополчане Уилла.

Кларри пришло в голову, что здесь она может увидеть и Уэсли. Уилл несколько раз упоминал о нем в своих письмах, но с весны о нем уже не было ни слова. Скорее всего, Уэсли был переведен в другую часть и теперь благополучно вернулся в Лондон к своей жене.

Опустившись на колени, Кларри закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти образ Уилла с мальчишеской улыбкой на устах, но он не приходил. Началась панихида. Стиснувшая горло скорбь мешала присоединиться к общему пению. Затем последовали молитвы. Не приносящие облегчения слова возносились под купол гулкого каменного храма. После этого все уселись, и с задних рядов придела вышел мужчина в форме, чтобы произнести поминальную речь.

Он повернулся лицом к собравшимся, и сердце Кларри замерло — перед ними стоял Уэсли. Его волосы были коротко острижены, а лицо стало более худым, но в глазах по-прежнему горел огонек, когда он обвел присутствующих проницательным взглядом. У Кларри застучало в висках, когда он заговорил.

— До войны я был мало знаком с Уиллом Стоком. Для меня он был всего лишь младшим братом Берти, застенчивым, музыкально одаренным, не спортивным. Дружелюбным, но, пожалуй, чрезмерно мягким. По большей части он пребывал в тени своего старшего брата. Уилл не производил впечатления человека целеустремленного, способного добиться успеха в жизни. Он не проявлял желания заняться семейным бизнесом и, видимо, был вполне удовлетворен перспективой стать школьным учителем.

Уэсли печально улыбнулся.

— Должен признаться, я был немного обескуражен, когда узнал, что мы с Уиллом будем служить в одной роте. Я думал, что, поскольку я старше его и обладаю бóльшим жизненным опытом, я стану лидером и покровителем. Как же я ошибался!

Далее он поведал всем об отваге Уилла, о его доброте к впавшим в уныние товарищам, о неиссякаемом оптимизме и прекрасном чувстве юмора.

— Уилл почти никогда не молчал, — горько усмехнулся Уэсли. — Когда он не говорил с кем-нибудь о крикете, или о лошадях, или о музыке, он то насвистывал мелодии, то пел. То, что при нем не было музыкального инструмента, нисколько его не смущало. Уилл напоминал целый духовой оркестр или ансамбль и вселял надежду даже в тех, кто уже отчаялся. Я ни разу не слышал, чтобы он жаловался или о ком-то дурно отзывался. Бывало, что я выходил из себя перед подчиненными или погружался в депрессию. Это я порой сетовал на нашу участь. Уилл слушал и сочувствовал, а затем подбадривал и помогал мне избавиться от уныния.