Книга Школа обмана - Борис Пугачев

Пока двое из бригады занимались больным, Родик и Михаил Абрамович, дополняя друг друга, излагали врачу случившееся. Врач все записывал, а потом спросил:

— Вы давно знаете этого человека?

— Несколько месяцев, — ответил Родик. — Он не является нашим сотрудником. Мы просто взаимодействуем по одному вопросу.

— Раньше таких приступов вы не наблюдали?

— Нет.

— А каких-то психических отклонений типа нарушения сознания, маниакального состояния?

— Скорее — нет. Но человек он странный. Часто принимает желаемое за действительное, переоценивает или, вернее, неверно оценивает ситуацию и свои возможности…

— Вы точно видели два приступа?

— Без всякого сомнения. Он на некоторое время успокоился, а потом все началось снова.

— Нам придется его госпитализировать.

— Это серьезно и надолго?

— Трудно сейчас сказать, я не психиатр. По симптомам очень похоже на эпилепсию в статусной стадии. Продолжительность лечения зависит от многих факторов, в том числе и от наличия сопутствующих заболеваний психики. От вас можно позвонить?

— Конечно. Пройдите вон туда в комнату переговоров, чтобы вам никто не мешал.

— …Ну вот, госпитализируем мы его в первую больницу. Это на Загородном шоссе. Завтра позвоните, и вам дадут все необходимые справки. Близких вы известите?

— У нас есть номер его домашнего телефона. Постараемся, но вдруг все на даче.

— Давайте я запишу его телефон и на всякий случай помечу, что необходимо связаться с семьей.

— Что нам делать с его портфелем?

— Оставляйте пока у себя. Потом передадите родственникам или ему. Нам-то он зачем?.. Все, грузите больного. До свиданья.

— Спасибо. Счастливо доехать… Миша, проводи их, пожалуйста.

Оставшись один, Родик огляделся и заметил среди разбросанных предметов помятую коробочку, а рядом кусочки чего-то черного. Наклонившись, он понял, что это обломки фигурки Шивы, оставленные накануне Оксой. Родик стал собирать их. Потом, желая убедиться в наличии всех частей скульптурки, попытался ее сложить, но у него ничего не получилось. «Мистика», — подумал он и убрал коробочку в портфель, чтобы заняться ею на досуге.

Появился Михаил Абрамович и грустно сообщил:

— Увезли несчастного. Кошмар… Нам этого еще не хватало! Чувствовал я, что он какой-то странный. Как он теперь будет отвечать за противогазы?

— Эпилепсия не сильно влияет на дееспособность. Множество великих людей страдали этим недугом, что не мешало им руководить империями. Я думаю, через несколько дней его отпустят домой. Надо просто вести себя с ним аккуратно. Не хочется повторения подобного… Кстати, ты никому об этом не говори. Спросят — скажи, что сердце. Если будут разборки, то устроить такое представление было бы полезно.

— Родик, ты говоришь страшные вещи… Это бесчеловечно.

— Почему? Я ему сочувствую. Однако даже у тебя появились сомнения в его дееспособности. Если же такие сомнения возникнут у других, могут сказать, что мы нашли сумасшедшего и на него все свалили. А вот если на него наедут, и он брякнется без сознания, то уже не мы виноваты. Довели человека… Да и спрятать его можно будет куда-нибудь, например, в Кащенко. Многие в сумасшедших домах скрываются. Для него это — благо. Что возьмешь с психа? Так что я думаю не только о нас, но и о нем, хотя по большому счету он этого не заслужил. Давай лучше о другом. Времени у меня сегодня в обрез. Неси все документы по завтрашней встрече с болгарами. Ты Алексея предупредил?

— Предупредил. Документы все готовы, что их смотреть? Смотреть надо на реакцию болгар.

— И все же еще раз взглянем. Нам нужно завтрашнюю встречу провести, как говорится, на высоком научно-техническом уровне…

Оставшуюся часть дня Родик провел в гостинице с Оксой. Она к вечеру почувствовала себя лучше и смогла пойти в ресторан поужинать. Сидя в ресторане, Родик вспомнил о своем обещании приехать в гости к Александру Николаевичу… «Старик, наверное, ждет. Некрасиво получилось. Надо к нему заглянуть. Оксу с собой тащить нельзя, пусть окончательно приходит в себя», — подумал Родик и сказал:

— Я должен сегодня еще съездить в одно место, а тебе надо отдохнуть. Думаю, что и сюда мы пришли напрасно. Не дай бог, опять что-то заболит. Так что доедай, и я отвезу тебя в гостиницу. Немного поскучаешь без меня. Посмотришь телевизор, поваляешься. Если вдруг что-то надо — позвони вот по этому телефону, я буду там.

— Что это за место? У тебя что, пьянка?

— Нет. Просто обещал пообщаться с одним стариком. Это тот, которому я рассказал об аборте. Не знал, что тебя выпишут. Он ждет, обидится. Я с удовольствием взял бы тебя с собой, но не стоит рисковать. Познакомлю вас в другой раз. Очень занятный старик, тебе понравится… Не обижайся. Я вижу, что опасность миновала, и без меня ты обойдешься.

— Лучше бы ты побыл со мной…

— Конечно… Хотя не уверен. Мы и без того вместе настрадались за последние сутки… Возможно, надо отдохнуть от всего этого, да и друг от друга… Мысли привести в порядок.

— Мне нечего приводить в порядок.

— А мне есть. Я слегка выбит из колеи. Необходимо как-то взбодриться. Поехали в гостиницу, а то будет поздно к нему в гости идти. Я и так всю ночь не давал старику спать…

Из номера Родик позвонил Александру Николаевичу. Тот давно ждал его. Родик извинился и сказал, что минут через двадцать будет.

Сделав несколько бессмысленных кругов по комнате, он включил телевизор, зачем-то заглянул в холодильник, пробурчал невнятные извинения и, поцеловав Оксу, удалился.

— О! Наконец-то, милостивый государь. Я вас заждался. Денежки ваши истратил не все. Сейчас отчетик дам, — еще в дверях квартиры проговорил вместо приветствия Александр Николаевич, заиграв всеми морщинками лица.

— Обидеть меня хотите?

— Что вы, что вы! Просто мне неловко. Вы у меня дома, в гостях, а за угощение платите. Так не положено…

— В наше время много чего не положено. Пенсию нищенскую заслуженным людям платить положено? Считайте, что это я вам долг общества отдаю. Вам незаслуженно недоплачивают, а мне — незаслуженно переплачивают. Как вам нравится такой подход?

— Не нравится, батенька. Не по чести это, не по совести.

— Оставим это на чести и совести наших президентов. Хотя я сильно сомневаюсь в наличии у них этих качеств даже в зачаточном состоянии.

— Ой, батенька! Кто-то из великих сказал, что политика — это выбор между плохим и очень плохим. Подленькое дельце. Ох, извините. Я же не спросил самого главного…

— Вроде, постучим по дереву, все обошлось. Ее уже выписали. Она отдыхает в гостинице.

— Да… Пути наши грешные. Что произошло, то произошло. На душе, наверное, гадко?