Книга Третья пуля - Стивен Хантер

Согласитесь, что он рисковал, делая такой ход. Освальд знал, что быстро станет известно, кто он и где живёт, но — тем не менее — рисковал быть схваченным в отчаянной попытке вернуться домой, потому что там он оставил свой курносый «Смит-и-Вессон».38. Оружие было для него важнее, нежели жизнь, так что Ли предпринял отчаянную попытку добраться до него, зная, что безоружным он не имеет ни единого шанса против своих преследователей — не полицейских, а предавших его членов заговора. Он вернулся сюда вместо того, чтобы, к примеру, доехать на такси до загородного автовокзала или железнодорожной станции, где он мог бы сесть на автобус или залезть в товарняк, уходившие из города, ускользнув из-под набрасываемой правоохранителями петли облавы. Время значения не имело, а вот оружие имело значение.

Алек снова пошёл по Бекли в том же направлении, откуда и пришёл, свернул на Кроуфорд, ведущую в никуда, снова свернул на Десятую — видимо, снова наугад, — и достиг перекрёстка Десятой и Паттон, где с ужасом заметил, что рядом остановилась чёрная машина полиции Далласа. Офицер подозвал его.

Здесь и разыгралась трагедия офицера Типпита. Знай я, что созданный мною монстр был способен на такую жестокость, я бы всадил в него пулю сорок пятого калибра и ушёл бы. Говоря так, мне также следует сказать, что в этом случае мне и самому следовало застрелиться в качестве наказания за ширящиеся злодеяния, которые были результатом моей деятельности. Что толку в провозглашении принятия ответственности, если за ним не стоит никаких действий? Никакого толку нет. Я пытался использовать свой грех в качестве мотива для расплаты, и спустя много лет, отдав свою жизнь стране и агентству in toto,[250]понял, что у меня не хватило мужества наказать себя так, как мне следует быть наказанным. Возможно, моё наказание лежит впереди.

Бедолага Типпит… Судя по отчётам — не гений, но прилежный и старательный бывший военнослужащий, любивший свой работу и делавший её хорошо, обречённый навсегда остаться патрульным. Он был в шаге от величайшего ареста столетия, как вдруг всё пошло наихудшим образом. Его направили патрулировать в Оук Клиф из отдалённого района в целях предосторожности с тем, чтобы он ожидал дальнейших указаний, и ему уже трижды сообщили по радио о возрасте, росте, весе и цвете волос подозреваемого. Такого человека он и заметил идущим по Десятой улице в Оук Клиф. Кто знает, чем ещё идиот Алек привлёк внимание: шёл ли он слишком быстро или практически бежал, было ли его лицо искажено в страдании, излучал ли свою обычную агрессию, избегал ли смотреть в глаза, оглядывался ли постоянно — могло быть что угодно либо вообще всё вместе.

Однако, по радио не сообщали имени Алека и ничто не связывало его с районом Оук Клиф и авеню Бекли, совпадало лишь описание. Поэтому-то Типпит и проследил за ним пару кварталов и лишь затем остановился.

Хор: «Старо, как мир, печально, печально и ужасно!»

Да, всё так и есть, и в особенности ужасно. Пугающе, ужасающе трагично. Виноват, виноват, виноват…

Алек видит, как чёрная машина, замедляясь, подкатывает к нему и понимает, что его обнаружили. Сворачивая с тротуара, он подходит к машине, где за открытым окном его ожидает офицер.

О чём они могли говорить? Бессмысленно гадать: наверное, какие-нибудь клишированные банальности, ничего, достойного запоминания. Свидетели — а их было несколько, и некоторые довольно близко — не упоминали ни о грубостях, ни об угрозах. Не было там и перепалки, а всего лишь разговор, из которого Алек выпутался через несколько секунд, отвернувшись от сидящего офицера и продолжив свой путь.

Однако, Типпит с ним не закончил, хотя и не сумел определиться с дальнейшими действиями. Он вышел из патрульной машины без оружия в руке и, скорее всего, окликнул Алека.

Алек обернулся, обошёл мешавшую стрелять машину, выхватил револьвер и трижды выстрелил. Все три выстрела были в упор, и каждый был смертельным — в центр массы, верхнюю половину тела с кровоснабжающими органами. Сразу же после выстрелов Типпит упал, истекая кровью и, наверное, уже будучи мёртвым.

Почему?

Всё же Алек не был лишён разговорных способностей: в прошлом он был спорщиком и агитатором, человеком, всегда находящим что ответить. Так он сам себя определял: партизан-диалектик. Почему он даже не попытался выпутаться в разговоре? Ничего превосходящего его способности тут не было, да и должно же было сыграть свою роль самомнение, в котором он был заведомо сообразительнее какого-то копа?

С точки зрения Алека факт появления здесь полицейского всего через сорок пять минут после стрельбы и последовавшего хаоса и суматохи говорил о том, что этот человек является участником заговора. Кто бы ни подставил Алека — он либо сообщил властям о его адресе либо нанял профессионального киллера, переодетого полицейским, которому следовало напасть на Алека когда тот вернётся домой. Наверное, Даллас уже был наводнён убийцами, ищущими Алека и снабжёнными его именем, адресом, описанием и возможными местами появления. Человеку со склонностями Алека к паранойе и заговору несложно было бы сделать такой вывод.

Алек принял копа за убийцу, и тут же вся его жестокая натура расцвела в параноидальной ярости и страхе, его презрение к себе моментально сменилось ненавистью к окружающим, чем и объяснялся его следующий шаг, строго противоречащий принципу самосохранения.

Застрели Алек копа ради того, чтобы убежать, то он и бросился бы бежать переулками, срезая через дворы и отсекая преследователей, а затем вскочил бы в автобус, чтобы покинуть район как можно быстрее.

Но вместо этого он подходит к упавшему Типпиту и стреляет ему в голову. Из протокола вскрытия:

«(Пуля) вошла в правую височную долю мозга и прошла насквозь, разрушив мозговой ствол, повредив ножки мозга и вызвав обильное кровоизлияние, выйдя из мозгового вещества в шпорной извилине слева относительно срединной линии.»

Конечно же, он не стрелял в офицера Типпита. Он стрелял в меня.

Его жажда мести всё нарастала, он пробормотал: «чёртов жалкий коп», опустошая барабан от гильз и перезаряжаясь, после чего повернулся и пошёл дальше вверх по Паттон, затем вниз по Джефферсон, срезал через двор, где избавился от пиджака и снова вышел на Джефферсон, которая спустя полмили привела его к «Театру Техаса». Однако же, его абсурдная неумелость и тут вышла на первый план: его неуклюжие попытки скрыться вкупе с невнимательностью привели к тому, что несколько горожан проследили за ним, а один из них сообщил об убийстве в участок Типпита по радио в его машине. Другие двое взяли револьвер Типпита и самостоятельно пошли брать Алека.

Вскоре после этого в нескольких кварталах ниже по Джефферсон преследуемый выслеживающими его людьми Алек добирается до небольшого коммерческого района. Он считает, что ушёл от убийц (хотя даже не побеспокоился тем, чтобы как следует оглядеться) и теперь намеревается убраться с улицы. По странной логике своей свихнувшейся головы он ищет убежище, скользнув в «Театр Техаса». Полагаю, он надеялся на то, что его убийцы вынуждены будут покинуть улицы из-за множества полицейских, которые вскоре прибудут в этот район во множестве. Возможно, он подумывал сдаться, дождавшись вести о том, что «коп» был мафиозным убийцей и тем самым искупить свою вину, показав, что президента он не убивал, поскольку им манипулировали некие теневые силы неизвестного ему происхождения. Он мог рассматривать себя в качестве персонажа захватывающего фильма, успокаивая себя спасительными иллюзиями в те десять минут комфортной темноты кинотеатра. Столкновения с реальностью человек со столь ничтожными возможностями не выдержал бы.