Книга Любовники - Джудит Крэнц

Будь она по-настоящему влюблена в Бена, она не стала бы слушать Бранчи ни минуты, она оборвала бы его, осталась бы глуха к инсинуациям в адрес своего возлюбленного, и это было бы способом самосохранения, которое часто проявляют женщины, не желая знать дурное о своих любимых; а к этой минуте она бы уже думать забыла о каком-то Бранчи. Пьяный, сумасшедший, ожесточившийся человечек, сгорающий от зависти к Бену и не достойный ее внимания.

Джиджи поискала глазами отца. Ей непременно надо с ним поговорить, хотя ее, конечно, ждут в доке, где уже стоит наготове сварщик в окружении главных участников официальной церемонии. Там же толпились фотокорреспонденты телеграфных агентств и разных периодических изданий.

Плевать ей на все! Если так не терпится заварить в киль корабля американскую монету, пусть кто-нибудь пошарит у себя в кармане.

Джиджи обвела глазами толпу. К ней уже спешили отец и Саша.

— Господи, где ты была? — недоуменно воскликнула Саша.

— Долго объяснять, это касается Бена… Слушай…

— Ну, ты даешь! Я так и ахнул, когда ты не села на паром, — быстро проговорил Вито, с такой силой сжав ей локоть, что она вскрикнула от боли. — Джиджи, я не знаю, как далеко зашло у тебя с Уинтропом, но я должен тебе кое-что сказать… Я знаю, что тебе некогда, но ты должна знать… Перед самым уходом нам в отель позвонил Зак…

— Что он сделал Заку? — испугалась Джиджи.

— Какое-то время спустя после драки у тебя в доме Уинтроп обедал с нашим банковским агентом и сказал ему, что у Зака проблема с наркотиками, что Зак без причины набросился на него, потому что нанюхался до одури, и что весь «Долгий уик-энд» он снимал в состоянии наркотического опьянения. Из банка, понятное дело, позвонили на студию, началось что-то несусветное, со студии звонили агенту Зака, агент звонил Заку. Он, конечно, узнал последним — не считая меня.

— Я его убью! — бушевала Саша. — Я его убью!

— В этом нет необходимости, — ответила Джиджи, развернулась на сто восемьдесят градусов и решительно направилась к лифту, который был специально оборудован для того, чтобы спустить гостей церемонии на дно сухого дока.

Она шагала к платформе, примыкающей к корпусу корабля. На лице Бена Уинтропа читалось злое нетерпение. Джиджи ступила на платформу.

— Где ты пропадаешь, черт побери? — со злостью зашипел Бен, стараясь, чтобы никто из посторонних не слышал. — Больше я ждать не мог. Журналисты уже нервничают. О черт, я уж думал, придется начинать без тебя.

— Можешь начинать. Я здесь.

— Серебряный доллар у тебя с собой? А серьги?

— Да.

— Надень.

— Начинай говорить.

— Не начну, пока не наденешь серьги!

— Тогда не говори. Твое дело.

— Черт! Нашла время показывать характер! Ты что, не видишь, что все ждут?

— Если ты намерен выступать — начинай! — Джиджи была непреклонна.

Бен отвернулся от нее, взял в руки микрофон и произнес свою трехминутную речь, которую переписывал раз десять, пока не добился абсолютно гладкого, изящного и безукоризненного текста, полного реверансов во все стороны и содержащего объяснения по поводу того, почему надо заменить итальянскую монету на американский доллар, а кроме того — объявляющего официальное начало переоснащения «Эсмеральды» с того момента, как будет заменена монета в килевой обшивке.

Сварщик поднял щиток и протянул Джиджи стальную пластину, которую только что вынул из обшивки.

Она достала из специального углубления итальянскую монету и протянула Бену, потом вынула из сумочки серебряный доллар.

— Перед вами американский серебряный доллар, — в микрофон объявила Джиджи и подержала монету в руке, давая возможность фотографам сделать хороший кадр. — Он будет защищать корабль от злого рока. — С этими словами Джиджи протянула монету Бену, и тот вложил ее в стальной лист.

Джиджи достала одну из изумрудных серег. Она подняла ее высоко над головой и медленно покачала, чтобы все могли оценить красоту камня.

— А теперь перед вами изумруд. Он тоже будет защищать корабль от злого рока. Это за Мюллеров! — Не давая Бену опомниться, она на глазах у изумленной публики вложила серьгу в то же углубление, что и доллар, потом быстро сунула руку в сумочку и, достав вторую переливающуюся серьгу, помахала ею перед камерами и зрителями на трибунах. — А вот еще один изумруд. Он также будет хранить корабль от злого рока. Это за Северини! Она отправила вторую серьгу вслед за первой. Со всех сторон вспыхивали фотокамеры и доносился удивленный ропот: все спрашивали друг у друга, кто такие Мюллеры и Северини.

— Можете заваривать, — сказала Джиджи в микрофон, обращаясь к сварщику. Все, стоящие с нею рядом, онемели и замерли, не в силах двинуться с места под несколькими сотнями глаз гостей и прессы. На глазах у всех присутствующих рабочий быстро вернул стальной лист на его место в обшивке корабля вместе с долларом и бесценными изумрудами.

— А это… — сказала в микрофон Джиджи. — Это то, что получает обманщик, вор и клеветник. Это за Зака Невски! — Она повернулась к Бену Уинтропу и со всей силы ударила его по лицу.

Воцарилась полная тишина. Джиджи не отрываясь смотрела Бену в глаза. Только дождавшись, когда он отведет взгляд под ее презрительным взором, она сошла с платформы, пересекла дно дока и на лифте поднялась наверх.

— Мне почему-то кажется, что пора отсюда уходить, — сказала она Саше и отцу, которые бросились к ней навстречу. — Хотя праздник только начинается.

21

Было начало ноября. Зак сидел в полном одиночестве в первом ряду просмотрового зала. Ему впервые предстояло увидеть плод своих трудов собранным воедино, в самом первом приближении, еще без звуковых эффектов и музыки.

Через пару минут после того, как выключили свет и просмотр начался, задняя дверь тихонько приоткрылась и в зал заглянул Вито Орсини. Он кивнул единственному человеку, который находился в зале, помимо Зака, — монтажеру. Тот сидел на последнем ряду, откуда ему было удобнее общаться с механиком. Монтажер молча кивнул в ответ, не нарушая неписаного этикета просмотрового зача, работа в котором требует полной тишины, и снова стал смотреть на экран. Несколькими минутами позже он отметил про себя, что Вито удалился, но на противоположном конце последнего ряда появилась хрупкая женская фигурка. Монтажер решил, что раз продюсер привел ее сюда, значит, у него есть на то основания, и тотчас же забыл о ее существовании.

Когда через два с лишним часа просмотр был завершен, в зале опять вспыхнул свет. Зак встал, разминая затекшие руки и ноги, и крикнул монтажеру:

— Спасибо, Эд! Здесь еще есть над чем поработать. Надеюсь увидеть тебя завтра, да пораньше.

Монтажер немедленно удалился, а Зак еще несколько минут расхаживал перед экраном, размышляя над тем, что предстоит сделать завтра в монтажной, что и как он будет менять, пусть по секунде, пусть по кадрику, пока не добьется того, что ему нужно. Монтаж был очень важной частью работы, тонким, деликатным, миниатюрным процессом превращения отснятого материала в тот фильм, который зрители увидят в кинотеатре. Наконец, все еще погруженный в себя, он направился по ступеням к выходу. Не доходя до двери, он вздрогнул от чьего-то сдавленного всхлипывания.