Книга Водяра - Артур Таболов

- Комплектующие вы будете получать.

- Но собирать нам. Ручная работа. Нужно перестраивать все производство. И все равно не получится. Не та технологическая культура. Наши рабочие привыкли к конвейеру.

- Вы трезво оцениваете свои возможности, - вмешался Гуров.

Тимур развел руками:

- Что есть, то есть. Вы напрасно потеряли время. Меня удивляет, что вы вообще прилетели. Ваши технологи изучили завод. Из их отчета вы могли бы понять, что мы не готовы к такой работе.

- Мы это поняли, - подтвердил Гуров. - И если бы вы сейчас приняли наш заказ, переговоры бы на этом закончились. Нам не нужны безответственные партнеры. Прилетели мы совсем с другим предложением. Объясните, - кивнул он Черецкому.

- Начну от печки. Вы уже уловили основную тенденцию современного рынка? Главное не произвести - главное продать. Это касается всего - от одежды до автомобилей. Водка - не исключение.

- Да, это я давно понял, - покивал Тимур, для которого реализация было вечной головной болью.

- Остальное поймете. Времена частников уходят в прошлое. Это не хорошо и не плохо, это данность. Натуральное хозяйство в современном мире - нонсенс. А что такое ваш завод? Типичное натуральное хозяйство: сам сделал, сам продал. Вы обречены на вымирание. Рынок глобализуется, выживут на нем только крупные игроки, владеющими современными технологиями продаж. У нас самая разветвленная в России торговая сеть, - продолжал Черецкий. - Наши магазины есть практически во всех городах. Но если мы продаем табак, соки и пиво, что нам мешает продавать водку? Наше предложение такое. Вы переключаетесь на нашу водку. Полностью. К этому ваш завод подготовлен.

- Ваша водка - это какая?

- "Русская".

- Водка "Русская" принадлежит Шефлеру, - напомнил Тимур.

- За границей - да. В России брендом владеет "Союзплодоимпорт".

- Владел, - поправил Гуров. - Мы выкупили у них торговую марку.

- Но сможете продавать ее только в России. Так?

- Нам хватит. Российский рынок бездонный. Десять миллиардов долларов. Всем хватит.

- Почему не "Столичную" или "Московскую особую"?

Черецкий объяснил:

- В России их репутация безнадежно испорчена. Слишком много было подделок, просто некачественной водки. Этих брендов фактически нет. Реноме "Русской" восстановить еще можно. Поэтому мы остановились на ней.

- Понятно.

- Я не спрашиваю, сколько вы сейчас зарабатываете на своей водке, - продолжил Черецкий.

- Потому что и так знаете, - с усмешкой перебил Тимур.

- Знаем. Но неточно. Ваши левые дела подсчитать невозможно. Это не под силу даже налоговой полиции. Так вот, на первом этапе ваши заработки уменьшатся. Но потом возрастут. За счет объемов. Мы инвестируем в ваш завод столько, сколько понадобится, чтобы увеличить его производительность как минимум вдвое. А в дальнейшем и втрое. Это не все. Мы покупаем блокирующий пакет акций завода. Надеюсь, понятно почему? Мы вкладываем в ваше дело очень большие деньги. Естественно, хотим иметь возможность контролировать ситуацию. Вы можете спросить, почему мы выбрали ваш завод. Ответ такой: сравнительно дешевая рабочая сила. Сравнительно с Москвой. Вот теперь все. Да, забыл: дистрибьюцию мы берем на себя.

- Полностью?

- Разумеется.

- С этого надо было и начинать! - вырвалось у Тимура.

- Значит ли это, что вы принимаете наше предложение? - снова вмешался Гуров.

- Идея интересная. Но дело слишком серьезное, чтобы принимать решение сходу, - ушел от прямого ответа Тимур, зная по опыту, что в любых переговорах нельзя сразу принимать даже самые заманчивые предложения. У контрагента может появиться впечатление, что он имеет дело с несерьезным человеком, а Тимуру не хотелось, чтобы такое мнение о нем сложилось у его собеседников, этих акул современного бизнеса, как назвал их Панкратов. - Нужно подумать.

- Подумайте, - разрешил Гуров. - Минут десять вам хватит? Ладно, пятнадцать. У нас очень мало времени. Сегодня нам еще нужно успеть в Самару.

- Вы и самарский "Исток" хотите подмять под себя?

- У нас большие планы, - уклончиво отозвался Черецкий. - Нам хотелось бы получить от вас более определенный ответ.

- Да, - решился Тимур. - Я принимаю ваше предложение.

- Договорились, - подвел итог Гуров. - Проекты документов вышлем по факсу. А все соглашения подпишем в Москве. Это займет недели две, не больше.

- Было интересно познакомиться с человеком, который умеет быстро принимать ответственные решения, - проговорил, прощаясь, Черецкий. - Недаром Панкратов дал вам самую лестную характеристику.

- Вы знаете Михаила Юрьевича?

- Кто же его не знает!

- Передавайте ему привет.

Отправив гостей в аэропорт на своем "мерседесе", Тимур вернулся в кабинет, предупредил секретаршу, что его ни для кого нет, налил полфужера виски и выпил его с наслаждением, какого давно не испытывал.

"Дистрибьюцию мы берем на себя".

Это фраза означала, что через две недели он будет волен, как птица.

Эта фраза означала свободу.

Вечером, когда Алина уложила детей, он сказал:

- Присядь. Нам нужно серьезно поговорить.

- Только не говори, что ты полюбил другую женщину, - с невеселой усмешкой отозвалась она. - Все равно не поверю.

Тимур удивился и даже слегка обиделся:

- Почему это я не могу полюбить другую женщину?

- Потому что у тебя времени на это нет. Ты уезжаешь в восемь утра, возвращаешься в девять вечера, а в начале одиннадцатого уже спишь в кресле перед телевизором. Как раз в начале новостей по НТВ. Скажешь, не так?

- Женщина, не говори глупостей! - рассердился Тимур. - Я хочу поговорить совсем о другом. Как ты насчет того, чтобы нам уехать из Осетии?

Она посмотрела настороженно, тревожно:

- Ты это серьезно?

- Вполне.

- Куда?

- В Москву. Или куда захотим.

- Нет, в самом деле? Не шутишь?

Ее глаза, бездонные, как ночные озера, неожиданно наполнились слезами, слезы безостановочно катились по щекам, вдоль носа, стекали по подбородку. А она все повторяла:

- Правда, не шутишь? Нет, ты скажи, скажи! Правда? Серьезно?

- Что с тобой? - всполошился Тимур. - Конечно, серьезно, какие могут быть шутки?

Она вдруг разрыдалась у него на плече - безутешно, безудержно, будто выплеснулось наружу то, что долго копилось в душе.

Тимур растерялся. Сидел неподвижно, как каменный, боялся шевельнуться, чтобы не причинить ей неудобство, неловко гладил по плечам, бормотал: