Книга Мост через Лету - Юрий Гальперин

— Пепельница есть?

— Антон Иванович не курил, — осторожно наблюдая, как пришелец попирает задом символ власти, сказала она. — С тех пор, как начальником отдела сделался, так и бросил.

— Может, и мне? — почти серьезно спросил Лешаков.

Девушка выглянула из-за опущенных волос, не понимая, шутит он или советуется. Лешаков осмотрелся, ничего похожего на пепельницу не обнаружил.

— Выкурю и брошу, — сообщил он строго и слез со стола.

До приказа оставалась у него привилегия простого смертного прогуляться в коридор, в курилку, покурить вместе с людьми.

— Я вам чай приготовлю, — сказала Ирина, — с лимоном.

— Отлично, — одобрил Лешаков. — Вижу, вы инициативный работник. Будут звонить, отвечайте сами что-нибудь. Вам виднее.

* * *

В коридоре, как и всегда в первой половине дня, инженер обнаружил множество народа. Кто-то сновал из двери в дверь с деловым видом. Молодые женщины из соседнего отдела бежали в туалет примерять кофточку. У окна, на продавленном линолеуме, толпились болельщики «Зенита», обсуждали вчерашний футбол. Механики в серых комбинезонах отлучились из лаборатории или с испытательного стенда, озабоченно сбрасывались на бутылку, чтобы поправить здоровье, ослабленное в понедельник.

Продвигаясь к курилке, откуда через раскрытую дверь выползала путаная паутина дыма и лениво разносилась вонь табака, Лешаков достал мятую пачку с отпечатанной на ней голубой схемой каналов, вытащил папиросу, потрогал пальцами полупрозрачную, вялую, слабо набитую оболочку курительной бумаги и, замедлив шаг, привычно смял картонный конец мундштука, придал ему форму дюзы, прикурил от зажигалочки встречного сослуживца (тоже с папиросой), сделал затяжку, первую сегодня, и сухо закашлялся.

— Качество не наше, не то качество, — услыхал Лешаков за спиной знакомый голос, и промеж лопаток кто-то дружески двинул инженера кулаком. — Московские попались?.. Нашу фабрику Урицкого каждый год в августе на профилактику останавливают.

— Курить невозможно, — кашляя пожаловался Лешаков неведомому спасителю, обернулся и рассмотрел сквозь слезы, узнал усатое лицо председателя месткома. — Пересушивают они табак, что ли?

— Привычки у тебя нет. Москвичи-то их курят. На-ка вот мои.

Профсоюзный вождь щедро протянул яркую красно-белую пачку «Мальборо».

— Ого!

— Не ого, а молдавские. Научились, сами шлепаем.

Лешаков взял попробовать, повертел в пальцах редкую сигарету и бережно убрал в нагрудный кармашек рубашки, на потом. Затянулся «Беломором». Председатель месткома прошел рядом несколько шагов по коридору. Вместе они оказались перед дверью в курилку. Там было полно народу. И перед входом профсоюзник придержал Лешакова за локоть, потянул настырно.

— Погоди, разговор к тебе есть… Не при всех. Лешаков позабыл давнюю неприязнь к председателю. Зла не держал. Не существовал тот для него, как когда-то и он, Лешаков, не существовал ни для кого из таких. Но, мягкий и ловкий, человек этот, как мячик, уверенно подпрыгивал рядом, семенил вокруг. Болельщики, заметив общественного деятеля, на всякий случай сменили место, отошли подальше, освободили пространство у окна, и председатель подтащил-таки инженера Лешакова к подоконнику.

— Может, ты думаешь про меня чего, Лешаков? — сказал он хмурясь, все подпрыгивая и заглядывая инженеру в глаза. — Зря. Торопишься с выводами, дорогой. Я должок за собой помню.

Лешаков отвел глаза и недобро ухмыльнулся. Говорить про Польшу не хотелось. Польские работяги таких вот, как этот, выставили на помойку. И Лешаков знал, что вспылит. Напрасная нервотрепка. Не о чем толковать. Но в председатели месткома выдвигают людей, от которых не просто отделаться.

— Понимаю, — сказал тот, — я тебя ох как понимаю, дорогой ты мой. Но и ты пойми. Что я мог!.. Сам главный бухгалтер, он путевку эту для супруги потребовал, чтобы вместе поехать, семьей. Директор указание дал: сделай ему. А больше и не было путевок — лимит… С другой стороны, опять же, их не выпустили. Вон в Польше сейчас что творится. Можно сказать, повезло тебе, Лешаков, отпуск не пропал. Нет худа без добра. И не дуйся ты на меня, как мышь на крупу. Сам теперь начальство, скоро распробуешь.

Лешаков поморщился. Губа верхняя дернулась презрительно. Но профсоюзник и ухом не повел — ученый кот. Виду не подал. Не обратил внимания, не придал значения — он козыри приберегал напоследок.

— Ладно, Польша распрекрасная. Что с нее возьмешь? — понижая голос, проговорил представитель общественности, нелояльное географическое название он избегал произносить громко. — Пройденный этап. Я к тебе не за тем, — и он опять потянул инженера за локоть.

Смущенный Лешаков приготовиться не успел, как оглушили его:

— Путевочка имеется… Лично для тебя. В Португалию. Двенадцать дней.

Инженер разинул рот, но послать профсоюзника не успел.

— Лиссабон. Белый город. Пальмы. Океан. В декабре купаются. Фруктов навалом. Опять же население дружественное, и цены умеренные. Купишь, чего нужно, и меня не забудешь.

Председатель осклабился и похлопал игриво по животу, обтянутому яркой, привезенной рубашечкой.

— Некоторые личности рвутся в Париж. А что Франция, одни бабы да музеи — разврат сплошной. Без жены и не пускают.

— Ты серьезно насчет главного бухгалтера? — перебил туристскую рекламу посеревший Лешаков. — Ответь по совести.

— А зуб не заимеешь?

— Выкладывай.

— Абсолютно серьезно. Как на духу… Зато компенсирую Португалией.

Лешаков смотрел прямо в самоуверенное, противное, с усиками, лицо. Он не мог опомниться.

— Я-то думал…

— Индюк тоже думал, да в суп попал.

— Я считал, не пустили меня. Рылом не вышел. Председатель месткома расхохотался на этот раз искренне и до того неподдельно, заразительно, что Лешаков сам не выдержал, напряженно улыбнулся.

— Не пустили?.. Ты даешь, начальник. Ты ведь начальник теперь. Всему вашему отделу начальник.

— Приказа пока не было.

— Ну, без пяти минут начальник. Все равно начальник. Решенный. Кто же таких не пускает… Я, наверное, не первый год замужем, кумекаю кое-что. Перед тем, как с Португалией к тебе идти, посоветовался. Как ты думаешь?

— С кем?

— С товарищами, с какими надо. Ответили авторитетно: готовь кандидата своего — вопрос в окончательном виде не мы решаем, а на другом уровне, но пусть подает заявление.

— Значит, пустят! Так, что ли? Говори, они подтвердили?

— Возражений нет.

— В Португалию!

— На декабрь назначено.

— В Польшу не пустили, а в Португалию пожалуйста?

— Опять двадцать пять, — огорченно замахал руками профсоюзный вожак.