Книга Дочь палача и черный монах - Оливер Петч

– Ну да. Вот они, здесь, но…

– Тогда идем быстрее ко мне домой, – выкрикнул Симон уже на бегу. – Может, там есть что-нибудь против этой лихорадки.

– Симон, постой, я…

Но лекарь уже свернул в Винный переулок, к дому своего отца. Кларе нужна помощь, немедленно! Всякое промедление может стоить ей жизни! В этом маленьком человеке утвердилось вдруг чувство, что его неспособность вылечить людей от лихорадки – наказание ему за то, что в последние дни он не пытался им помочь. Симон ясно понимал, что если теперь потеряет Клару, то никогда больше не сможет заслуженно назвать себя доктором. И станет подобным…

Своему отцу?

Бонифаций Фронвизер распахнул дверь, едва только Симон потянулся к ручке.

– А, наш господин снова удостоил нас своим визитом? – проворчал он. – У меня люди как мухи мрут, но тебе-то нужно с милыми дамами по миру шататься и любоваться местными монастырями.

Симон открыл было рот, но отец не дал себя перебить.

– Не лги мне! В таком городе, как Шонгау, слухи быстро расходятся. Сначала эта беспутная дочка палача, потом еще заезжая девка из Ландсберга… Позоришь меня и имя Фронвизеров!

В это мгновение позади Симона показалась Магдалена.

– Симон, мне нужно сказать тебе… – прошептала она, но Бонифаций Фронвизер снова начал ругаться.

– А вот и она! Не успеешь заговорить о нечисти, так она уже перед тобой! Оставь в покое моего сына, ясно тебе? Сейчас же! Мы порядочные люди и не желаем иметь дела с отродьями палачей!

– Ты, прикуси свой поганый язык! – закричал вдруг Симон. – Мне надоела твоя ругань, коновал!

В то же мгновение собственные слова привели его в ужас. Он явно зашел слишком далеко! Бонифаций Фронвизер тоже вздрогнул, у него отвисла челюсть, и лицо утратило всякий цвет. В соседних домах, как заметил Симон, некоторые жители с любопытством открыли ставни и уставились на спорщиков. Тощий старик наконец выпрямился, молча застегнул сюртук и поплелся в сторону рыночной площади.

Симон знал, что отец направился в один из тамошних кабаков, чтобы пивом залить злобу на своего бестолкового сына. Лекарь покачал головой и прошел в дом. Никогда он не сможет угодить отцу! Ни в роли сына, ни тем более доктора. Но сейчас это не имело никакого значения. Помочь Кларе – вот его первостепенная задача.

– Быстрее, Магдалена! Показывай, что ты принесла! – Симон прошагал по комнате и придвинул к окну истертый широкий стол, на котором грудились всевозможные горшки и ступки. – Может, найдется что-нибудь полезное. Есть у тебя иезуитский порошок? Говори же, есть у тебя…

Магдалена молча вынула из-за пазухи кожаный мешочек и вывалила на стол его содержимое.

Симон уставился на скомканную бледно-зеленую массу, которую уже обвили тонкие серые нити. Влажный, безобразный сгусток, вот и все. От него шел запах гнили, смешанный с ароматом различных трав.

– Что… что это такое? – в ужасе спросил Симон.

– Травы, которые я раздобыла в Аугсбурге, – ответила Магдалена. – Спорынья, полынь, волчник… Я там еще каких-то растений похватала, даже не знаю каких. Но все покрылось плесенью! Видимо, слишком долго я их протаскала. Об этом я и собиралась тебе сказать, но ты и слушать не стал…

Симон молча взирал на плесневелую кучу на столе. Травы из Аугсбурга были его последней надеждой.

– Что ж… хорошо, Магдалена, – проговорил он наконец. – Мы хотя бы попытались.

Он собрался уже смахнуть влажную массу на пол, но замер с занесенной рукой. Нельзя разочаровывать Якоба Шреефогля! Симон, когда сказал о возможном лекарстве, увидел надежду в глазах советника. Если теперь он вернется к ним с пустыми руками, то Шреефоглей сломит горе еще прежде, чем их приемная дочь действительно умрет. Симон по опыту знал, насколько важно было больному и его семье верить в выздоровление. Вера иногда оказывалась лучшим из лекарств.

И зачастую единственным, подумал Симон.

Потому лекарь свалил плесневелый комок в ступку и принялся растирать его в мелкий порошок.

– Что ты задумал? – спросила Магдалена. – Травы испорчены! Они ни на что не годны!

– Клара должна получить свое лекарство, – пробормотал Симон, не прерывая монотонного занятия. – Остальное не в моей власти.

Через некоторое время лекарь добавил к размолотым травам меда и дрожжей, скатал из всего этого небольшие пилюли и в глиняном горшке подсушил над огнем. Магдалена молча наблюдала за его действиями. Под конец лекарь ссыпал готовое «лекарство» в полированную коробочку с вырезанными алхимическими символами. Он закрыл ящичек, погладил крышку и прошептал молитву.

– Все-таки и вид нашему лекарству нужен подобающий, – проговорил Симон и грустно улыбнулся, словно его уже уличили в обмане. – Иначе толку никакого не будет.

Магдалена покачала головой.

– Лекарство из плесневелых трав… Где это видано! Моему отцу об этом лучше не говори.

Затем она совершенно неожиданно чмокнула Симона в щеку.

– А об этом не говори своему отцу.

Молодой человек почувствовал, как от живота по всему телу начало расползаться приятное тепло. Он до конца жизни будет любить эту девушку, и плевать, что думают на этот счет их отцы и остальные горожане!

Он притянул ее к себе и нежно провел рукой по волосам. От нее пахло потом и холодным пеплом. Но Магдалена вывернулась из его объятий.

– Думаю, у господина лекаря сейчас для этого не слишком много времени, – по губам ее пробежала улыбка. – Но сегодня ночью он вполне может меня навестить. Через окно…

Симон вздохнул и смиренно кивнул. Потом в последний раз погладил Магдалену по волосам, затолкал коробочку в карман плаща и со всех ног бросился обратно к Шреефоглям, которые с нетерпением дожидались его возвращения.

– Мой муж рассказал мне о вашем чудодейственном средстве! – с самого порога крикнула ему Мария Шреефогль, не выпуская четок из рук. – Хвала Господу! Может, еще есть надежда!

– Не могу пока обещать, что оно поможет, – возразил Симон. – Это… новое, дорогущее лекарство из Китая. Тамошние врачи невероятно начитанны, и они называют его… да, «Плесенью, растущей на травах».

– Плесенью, растущей на травах? – жена советника казалась сбитой с толку.

– Сам я использую название fungus herbarum, – быстро добавил Симон.

Мария Шреефогль кивнула.

– Так вот мне больше по душе. Это уже хоть звучит по-медицински.

Перескакивая по нескольку ступенек зараз, Симон взлетел на второй этаж. В комнате перед кроватью сидел, преклонив колена, Якоб Шреефогль. С тех пор как Симон оставил его, советник так и не сменил своей позы. Впалое и бледное лицо его ничем теперь не отличалось от лица приемной дочери.

– Вы принесли лекарство? – шепотом спросил Шреефогль.