Книга Знак Сокола - Дмитрий Хван

— И что мне это вдруг вспомнилось? — пробурчал он недовольно.

Недавние воспоминания снова заставили его пережить тот момент, когда Ринат одёрнул Кабаржицкого. А ведь выступление Владимира подготовил именно он, желая прощупать общее настроение коллег. Но благодаря Саляеву идея мирной унии с Москвой, казалось, пошла прахом.

— Посмотрим ещё, как фишка ляжет, — проговорил полковник и начал тормошить сына: — Хватить дрыхнуть, соня! Скоро будет остановка, просыпайся!

Перед отбоем Смирнов обсудил со своими офицерами вести из Ливонии, называемой им, по старой памяти, Прибалтикой. Последние новости, полученные в Великом Новгороде, откровенно не радовали. Да, воеводы взяли Юрьев, овладели Ямом, Копорьем, с марша заняли Пернов. В начале зимы русские полки после полуторамесячной осады вошли в Ивангород, накрепко застряв под Нарвой. Город не сдавался на милость Михаила Фёдоровича, несмотря на приемлемые условия сдачи. Гарнизону обещали свободный выход со всем вооружением и развёрнутыми знамёнами, а жителям — сохранение всех их привилегий, но Нарва упорно оборонялась. Что уж говорить о столице шведской Эстляндии, чьи стены будут куда покрепче соседки Ивангорода, покуда Ревель не был потревожен царскими воеводами, а центр Ливонии — Ригу взяли в осаду поляки, неожиданно выступившие против шведов.

Шведы же постепенно наращивали свои силы в Эстляндии и Ливонии, поддерживая свои главные города по морю. Этим они облегчали задачу датчанам, кои хоть пока и не смогли взять Гётеборг, но в нескольких боях под его стенами одержали ряд побед. В западной части Балтики главенствовал датский флот, не дававший ни единого шанса попыткам шведов высадиться на датских островах. Король Кристиан зачастую лично участвовал в стычках небольших флотилий противоборствующих сторон. Тут Смирнов ухмыльнулся, вспомнив удивлённое лицо новгородского купца, что вводил его в курс дела, когда полковник поинтересовался, не кривой ли на один глаз данский король.

— По полученным сведениям, — не поднимая головы, показывал на карте Андрей Валентинович, — шведские силы, а именно финское ополчение под командованием королевских офицеров, стягиваются к Выборгу. Совершенно ясно, что оттуда они отправятся на пополнение невских крепостей — Ниеншанца и Нотебурга. Наша задача — взять крепости до подхода подмоги шведам.

Ближе к устью Волхова попадалось всё больше покинутых и заметённых снегом деревень. Как пояснил дьяк-новгородец, один из сопровождавших Смирнова соглядатаев, множество народа ушло из этих мест во время шведского владычества.

— Из тех, кто уцелел от жесточи свейской, — добавил крючконосый и худющий письмоводитель после некоторой паузы.

Проезжая древнюю Ладогу, стоящую при впадении в Волхов речки Ладожки, ангарцы осмотрели полуразрушенный город и ладожскую крепость, на чьих стенах и башнях были видны следы давно минувшей битвы.

— Шведы крепость взяли? — кивнул на местами порушенные укрепления полковник. — Давно ли?

Однако тут же оказалось, что дело обстояло куда удивительнее. Три с половиной десятка лет назад отряд наёмников-французов осадил крепость, в которой сидел небольшой отряд стрельцов, несколько лет не получавший вовсе никакого жалованья — ни денежного, ни хлебного, ни прочего. Однако воины держались полгода, а пришедший им на выручку отряд князя Ивана Мещерского был с лёгкостью разогнан французами по окрестным лесам. А вскоре после этой победы воодушевлённые наёмники шведской короны взяли и Ладогу, причём с помощью изощрённого бесовского действа. Полковник живо заинтересовался этим премерзким злодейством французов и принялся выпытывать у новгородца обстоятельства того давнего боя. По весьма скудным, но очень эмоциональным объяснениям дьяка, Смирнов для себя сделал вывод, что, возможно, лягушатники использовали нечто вроде петард.

Позже под Ладогу был послан ещё один князь — Григорий Волконский, но и он ничего не смог добиться, лишь немного порушил стены пушечным боем. А осенью того же года Новгород присягнул польскому королевичу Владиславу, и новгородские власти принялись выталкивать прежних союзников-шведов из пределов своей земли.

— Что с того вышло, многие новгородцы ещё крепко помнят, — вздохнув, проговорил со злостью дьяк.

Послушав советы местных рыбаков, на припай Волховской губы караван выезжать остерёгся, пойдя берегом. И, только достигнув берега Ладоги в районе современной Смирнову бухты Петрокрепость, многочисленные возки смело выехали на установившийся совсем недавно недвижный лёд. Лишь под вечер, прибыв, наконец, к истоку Невы и найдя подходящее место для лагеря, примерно в километре от берега реки, ангарцы принялись немедленно обустраиваться. Разместились в покинутой много лет назад деревеньке, ожидая скорого прибытия остальных товарищей. В окрестном лесу в вечернем сумраке застучали топоры и молотки, зажужжали пилы. Гулко бились друг о друга промороженные брёвна раскатываемых остовов изб, некогда имевших своих хозяев, а сейчас представлявших собой покосившиеся развалюхи с провалившимися крышами.

У полковника, да и не только у него, наверное, не раз ёкнуло сердечко от вида брошенных деревень — как это всё напоминало российские деревни века двадцать первого!.. На Русском Севере таких были сотни — вымершие, молчаливые ряды кривобоких построек и один-два жителя на всю округу. Да и те доживают свой век, меряя его от бутылки до бутылки. Первым делом Андрей Валентинович устроил караулы, после чего отправил к Нотебургу-Орешку парламентёров — того самого словоохотливого дьяка Михаила и лейтенанта ангарских стрелков из бывших морпехов. Новгородец бойко говорил по-шведски, а офицер должен был внимательно осмотреть крепость. Однако внутрь их не пустили, заставив говорить у обитой железом тяжеленной двери одной их массивных башен. Начальник гарнизона полковник Иоганн Кунемундт язвительно заметил, что до сих пор он-де не видел достойного для осады войска. После чего швед заявил, что намерен исполнять данный ему приказ — оборонять вверенную ему крепость до конца, — и посоветовал послам убираться подобру-поздорову, посетовав на свою излишнюю доброту.

Вернувшись в строящийся лагерь, лейтенант подробно описал Смирнову массивные и крепкие стены, тяжёлые, будто вросшие в землю, башни с множеством бойниц на разных уровнях.

— Стены сажен по девять будут, а башни так под дюжину сажен высотою. В Новгороде бают, что пушкари у шведов искусные, а пушечного зелья и ядер вдосталь. Токмо людишек до пятисот солдат у них будет, мало… — подал голос новгородский дьяк. — Стены надо рушить, да зело трудное это дело будет, — вздохнул он, сложил рахитичные, увитые синими жилами кисти рук на животе.

— Нет, эти стены не разрушить, товарищ полковник! — покачал головой лейтенант. — Их немцы бетонобойными снарядами за полгода не сокрушили! У нас столько боеприпасов, а тем более времени просто нет.

— Немцы? — удивлённо переспросил дьяк. — Фряжские?

— Да, я помню, — кивнул Смирнов, чем ещё больше поразил новгородца. — Геройская оборона была, пятьсот с лишним дней наши держались. Короче…

Держа перед собой полученный ещё в Москве план крепости, Андрей Валентинович присел на крестьянскую лавку. Для штаба полковник выбрал наиболее сохранившийся в пустой деревне дом.