Книга Пилот на войне - Клим Жуков

Теоретически Второе Гвардейское пребывает в ожидании свежего авианосца — не все же нам на «Дзуйхо» рассекать, гадая, когда же старое корыто окончательно растрескается. Практически же мы пока что являем собой крепостное авиакрыло, то есть соединение стационарного, в нашем случае — наземного базирования.

Нам обещают новенький «Рюрик», но его пока не видать, а службы навалилось по самые глаза.

Война окончена, а значит: устав, рутина, сдал-принял, офицер на палубе, разрешите исполнять, а еще пониженная гравитация и прочее. Прочее — это Бирб, чья бурная магнитосфера провоцирует вспышки головной боли, а также желание немедленно повеситься.

Товарищи в свободные минуты вовсю гуляют (теперь-то наш боевитый народ заприметил шикарных официанток, которыми нас осчастливили!). А я не гуляю. Более того, пребываю в романтической депрессии. Потому что госпитальное судно «Святитель Пантелеймон» с Рошни на борту отбыло вчера на планету С-801-7.

На руки медицине мы сдали мою любовь вместе с доком Скальпелем, который вызвался сопроводить и убедиться, что всё по рецептуре. Рошни постоянно находилась под воздействием сильнейших препаратов, в сознание так и не пришла, и я не смог с ней попрощаться.

Точнее, сказать «до свидания». Именно так, ведь после слов Владислава Аркадьевича я был уверен, что свидание обязательно состоится.

Но какое оно выйдет, свидание?..

Этого-то я и страшился. А то хорош жених, просто блеск! Выпотрошил невесту в бою, практически угробил. Это уже не Ромео и Джульетта! Это, я не знаю… Ахилл и Пантасилея! Так, да?

Кстати, об Ахилле.

Ахилл-Мария Мигель де Вильямайора де ла Крус локализовался в пространстве совсем неподалеку — в расположении 11-й штурмовой бригады. А вместе с ним прочие мои закадычные недруги: Салман дель Пино, док Скальпель и на закуску — Просперо Альба де Толедо.

То есть поймите правильно: у меня и мысли не появлялось насчет забежать к ближайшему контрразведчику и сообщить некоторые моменты их геройских биографий. Хотя было что сообщать, о да!

Но факт есть факт — всей честной компании Румянцев теперь по гроб обязан. А кроме того, ну не мое дело загружать контру такими третьестепенными персонажами. Вот были бы они клонские шпионы — другое дело! А так… Мало ли в мире дрянных людей или людей с непростыми жизненными обстоятельствами?

Тем не менее в.п.с. (ваш покорный слуга) постановил зайти и разобраться с точками над ё. Поблагодарить, ибо есть повод, это раз. Узнать насчет планов и нашего взаимного статус-кво, это два.

Хотелось посмотреть в их не самые честные глаза. Вдруг зеркала души раскроют планы на будущее? Ну, стоит ли мне готовиться к той или иной подлости, на которые вся компания — великие мастера? Или можно забыть их, как сон, и жить спокойно?

Так что сразу с вахты — а вахта пролетела быстро (пока «Дюрандаль» принял, пока то да сё, время и вышло) — так вот, сразу с вахты я направился проведать моих недругов и спасителей.

* * *

Одиннадцатая штурмовая бригада проживала сразу за полем флуггеров во временном лагере. Знаете такие полуцилиндрические жилые эллинги? Поставьте их в двадцать пять рядов, обнесите колючкой, добавьте КПП на входах и выйдет искомое.

Контрольно-пропускной меня встретил улыбками радостных немцев, затянутых в полевой камуфляж с орластыми шевронами, а также в хорошо различимый запах шнапса. Праздновали победу, не особо скрываясь.

Сперва, понятно, возник вопрос: чего это я приперся? То есть они, конечно, рады видеть дорогого союзника, но ведь у них служба!

Зато когда лейтенант считал мою офицерскую книжку и сообразил, из какого я авиакрыла…

— Да этот старлей из Второго Гвардейского! Немедленно заходи, друг! С победой тебя!

— Пустите его, пустите! Это ж те самые летуны, что нас всю дорогу прикрывали!

— Точно! Если бы не Второе Гвардейское, нас бы под Бримишем раскатали на штрудели!

Словом, я не успел сказать «хочу шнапса», как меня заволокли в часть, погруженную в состояние полной небоеготовности. Ну и шнапсом угостили, не особо интересуясь моим мнением по этому поводу.

Над стойбищем 11-й штурмовой выгнулось дымное коромысло.

Народ гулял во всю ширь тевтонских и всяких прочих душ!

Что-то я упустил за время вахты? То есть, конечно, немцы всей Галактике известные разгильдяи, но не до такой же степени! У нас за такой содом в расположении командир запросто может погон лишиться. Понятно — победа. Но мир-то еще не подписан! Только перемирие. Мы, получается, в самом центре враждебных земель, и тут такое! Неужто они все три дня так квасят?!

Стояли мы кружком в просторном кунге за КПП и гуляла по кругу фляжка с сорокаградусной грушевой жидкостью. Кунг — легкое сооружение, где можно было снять маску и отдохнуть — выполнял функции караулки для дежурного взвода. Я выгадал отверстие в общем гвалте и подергал лейтенанта за рукав.

Шепотом:

— Скажи, друг, по какому случаю такое веселье? Ведь перемирие может и кончиться, причем внезапно.

Герр лейтенант выкатил глаза.

— Ты что, камрад, с Бирба свалился?!

— В смысле?

— В прямом! Эй, парни! Внимание! Старлей не знает…

И все наперебой принялись меня просвещать.

Старлей, то есть я, не знал вот чего: час назад подписан мир! Мир!

Система Вахрам вместе с Паркидой отходит Объединенным Нациям в вечную аренду за десять процентов от добычи люксогена. На Паркиде размещаются русские гарнизоны. Еще десяток планетных систем (какие-то малоизвестные; мне о чем-то говорили только названия Тайшету и Иштар) объявляются демилитаризованными зонами под совместным управлением наций-комбатантов. В системе Макран устанавливается протекторат Объединенных Наций. Все ядерные арсеналы Конкордии отходят на бессрочное хранение ВКС РД, ЕД и ЮАД с правом использования конкордианцами в экстренных случаях по варианту Фактор К. Флот и армия Конкордии разоружаются (кроме полицейских сил), а все вымпелы трех старших рангов достаются победителям как трофеи.

Вот это новость!

А я-то час назад копошился в потрохах новенького «Дюрандаля» и всё прошляпил!

Эх, не пьянства окаянного ради, но здоровья для!

— Налейте, что ли, ребята! Теперь не грех!

— Фляжку господину старшему лейтенанту! — рявкнул офицер. — За победу! За нас, за одиннадцатую штурмовую бригаду! За Второе Гвардейское! Ура!

— Ура!

Если прислушаться, становилось понятно, что тысячеголосое «ура» гуляет, переливаясь как жидкость в сообщающихся сосудах по всему Керсаспу. Гремит, бьется, вырываясь на орбиту и за ее пределы. И нет для нее ни первой, ни третьей космической скорости — только огромная, безграничная радость.

Победа!