Книга Развлекающие толпу - Розмари Роджерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черные глаза, как угли, горели на смуглом лице.
В любом другом случае она бы испугалась, но сегодня все ее чувства были притуплены. Пожалуй, накануне ей пришлось пережить слишком многое.
– Ты ошибаешься, Карим. Но я не собираюсь именно сейчас тебе это доказывать. Меня уже, наверное, ищет Ив, да и Гаррис…
– Ах да! Как же я мог забыть о Гаррисе Фелпсе – твоем всесильном покровителе? Но я не думаю, что он бы стал сильно возражать. Что же касается твоего другого любовника, то очень скоро он предстанет перед тобой в несколько ином свете. Ты еще приползешь ко мне…
– Прошу прощения, если помешал, но вас обоих ищут на съемочной площадке, – с неизменной циничной улыбкой на губах к ним приближался Эспиноза. Только сейчас Анна заметила, что они стоят прямо перед домиком Уэбба, на крыльце которого, потягиваясь, появилась заспанная Анна-Мария. Ничуть не смутившись, она подошла к ним и взяла Эспинозу под руку.
– Так много шума в такой ранний час! Привет, Карим! Ты почему такой мрачный? – жизнерадостно произнесла она и без всякой надобности добавила: – Я обещала Уэббу разбудить его.
Анна воспользовалась ситуацией и, пробормотав какие-то извинения, скрьшась в основном доме. Но даже сейчас, сидя вместе с Сарой в прохладной комнате и ожидая своей очереди, она старалась не думать о том, что произошло утром. Так же как и обо всем остальном.
Вместо этого она вновь углубилась в сценарий, который лежал у нее на коленях.
«… МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – ВНУТРЕННИЙ ДВОРИК. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ».
– Главное – свет… Красноватый свет заходящего солнца. Он очень важен для этой сцены. Очень символичен. Итак, пурпурный закат… факелы на стенах… и тени.
Нам необходимо максимально использовать эту необычную погоду, пока она еще держится, – Ив Плейдел проводил обычный инструктаж перед съемками.
Сара прошептала:
– Извини, что мне в этой сцене придется вести себя, как последней стерве!
Правда, это было сказано еще до прихода Кэрол, после которой стервозность Сариной героини показалась бы вполне невинной.
Анне хотелось, чтобы поскорее начали снимать. Раньше начнут – раньше закончат. Несмотря на все ее усилия расслабиться, начинало сказываться внутреннее напряжение. К ним присоединился Сал Эспиноза – в костюме девятнадцатого века он выглядел очень импозантно. Налив себе бокал шампанского, он поднял тост «за двух прелестных дам» и начал шутливо извиняться перед Сарой:
– Боюсь, что мне придется обращаться с тобой довольно грубо, но я надеюсь, ты меня простишь. Я ведь не настоящий актер, а всего лишь жалкий любитель!
* * *
А она сама? Была ли она настоящей актрисой? Наконец солнце стало садиться, отбрасывая пурпурные отсветы на бутафорские стены.
Анна в очередной раз попыталась сосредоточиться на сценарии. Предстояло снимать сцену, в которой отец Глории находит и наказывает человека, который похитил и обесчестил ее. Но испытывая выносливость Джейсона Райдера, он тем самым испытывал и собственную дочь…
«ОБЩИЙ ПЛАН: НАЕЗД КАМЕРЫ, И МЫ ВИДИМ…»
В этой сцене не было большой массовки. Личная месть. Губернатор и мексиканский офицер-перебежчик объединились, чтобы отомстить общему врагу.
Декорации выглядели настолько реально, что еще до того, как Ив крикнул: «Мотор!» – все уже полностью прониклись духом той эпохи и того эпизода, который предстояло снимать.
– Подойди поближе, дочь моя. Конечно, отмщение не вернет тебе невинности, но оно, по крайней мере, должно принести тебе удовлетворение. Он же похитил тебя против твоей воли, разве не так?
Она неподвижно стояла между мачехой и отцом, причем пальцы последнего больно сжимали ее запястье. Главное – не думать о них как о Сале Эспинозе и Саре Веспер. Камеры должны передать только застывшее выражение ее лица.
Ив, для которого в этой сцене главную роль играло освещение, не стал снимать еще один дубль:
– Снято! – нетерпеливо прокричал он и начал подготовку к следующему эпизоду.
Теперь должно было начаться самое интересное, и все с нетерпением ждали этого. Карим, как всегда щеголеватый, в безупречном мундире, похлопывал рукояткой хлыста по голенищу начищенного до блеска сапога. Анна не могла понять странного, немного загадочного выражения его лица. Все были очень возбуждены. Даже те, кто, как Сара, не должны были принимать непосредственного участия в действии.
– Мне бы очень хотелось, чтобы мы сняли эту сцену с первого раза и без остановок – поэтому работают все камеры. Они будут брать и крупные, и общие планы – в этой сцене важно все. Кроме того, мы не имеем права на дубль, потому что солнце вряд ли станет заходить повторно. Итак, если все готовы, мы начинаем…
Кэрол Кокран, в изумрудно-зеленом брючном костюме под цвет ее глаз, лениво наблюдала за Гаррисом и стоящей слева от него Анной-Марией. Она нервно покусывала ноготь большого пальца.
– Иву непременно нужно добиться во всем совершенства! Интересно, долго еще это будет продолжаться? Мне уже хочется пить.
– Ив знает, что делает, – ответ Гарриса прозвучал настолько резко, что Кэрол удивленно приподняла тонкую изогнутую бровь и закурила:
– Дорогой! Тебе совершенно незачем так огрызаться. Просто я не совсем привыкла наблюдать за съемками со стороны. Да и наша милая невинная Анна в последнее время все чаще удивляет меня.
– В самом деле?
Мысли Гарриса явно витали где-то далеко, а Анна-Мария откровенно игнорировала ее. Но Кэрол не привыкла к тому, чтобы ее игнорировали. Поэтому следующие ее слова были адресованы непосредственно женщине, которая не отрываясь смотрела на съемочную площадку:
– У Уэбба действительно прекрасное тело, правда?
Каким бы он ни был мерзавцем, но этого у него не отнять. Особенно когда он без рубашки…
Невероятно, но она до сих пор не могла окончательно забыть его! Джимми, конечно, был хорошим любовником, но когда он в очередной раз начинал рассказывать о своей дочери, ей хотелось завыть! Ничего, у нее впереди еще два дня до отлета в Нью-Йорк, и не было еще случая, чтобы ей не удалось зажечь в Уэббе ответное желание, если таковое возникало у нее самой. А почему бы и нет? Это помогло бы ей поставить на место и Анну, и эту кубинскую сучку!
– Добро пожаловать. Надеюсь, вы хорошо доехали? – голос Карима, раздавшийся за его спиной, заставил напрячься все мышцы. Кровь запульсировала в висках. Интересно, это Карим позаботился о том, что бы его руки так крепко привязали к перекладине? Запястья уже онемели и отекли. Он вспомнил о пристрастии Плейдела к реализму, и ему стало не по себе от предстоящей сцены.
Его привязали сыромятными ремнями, и освободиться не было никакой возможности. Тем не менее он все же предпринял такую попытку. Карим рассмеялся и с наслаждением разорвал рубаху на его спине. Проклиная собственную глупость, Уэбб почувствовал, как натянут каждый его нерв.
