Книга Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

А остальных Игорь узнал по той самой пожелтевшей фотографии из семейного альбома. Он проглотил внезапный комок в горле и шагнул к ним.

– Здравствуйте. Я знаю вас, – сказал он, глядя во все глаза на академика и его супругу. – Я Игорь Кременников.

– Игорь? – ахнула Лидия Васильевна. – Но как?..

– Я внук Игоря Владимировича, – пояснил он. – Сын того самого малыша, которого вы на том снимке на руках держите.

– Ах ты господи! – всплеснула она руками. – Володенькин сын! Дайте же на вас посмотреть! Да, глаза дедовы, Игоревы… А вот мастью, наверное, в мать, Игорек белокурый был, да и Володечка тоже беленький был, как одуванчик… Игорь Кременников…

На глазах ее блестели слезы, да и академик тоже был смущен и растроган.

– Вот так подарок, – улыбался он.

А Игорь думал, как же это несправедливо, что эта девочка, которую он видел на снимке совсем маленькой, так и не прожила свою жизнь. Так и не полюбила никого, не вышла замуж. А он вот живет. И ему показалось, что живет он за чужой счет, и что опять он в долгу перед кем-то непонятно за что…

– И вы тоже живые на этом балу? – сказал наконец академик.

– Пока живые, – криво усмехнулся Игорь. – А вас в первый раз приглашают сюда? Вы ведь давно уже… ну не живете.

– Два раза приглашали. Да как-то все отмахивался. А вот теперь пришла пора… – печально проговорил профессор. – Нужна какая-то определенность. Нет сил больше. Уж слишком тяжело стало так существовать, молодой человек. Нельзя человеку быть ни живым ни мертвым.

Гости шумели, переговариваясь друг с другом.

– Неужели все они – мертвые? – прошептала Анастасия. – А совсем как живые…

– Что есть жизнь и что есть смерть? – послышался сзади голос.

Они обернулись. Перед ними стоял кардинал, настоящий кардинал, с такой знакомой эспаньолкой, что Игорь еле сдержался, чтобы не спрятаться, как нашкодивший мальчонка. Страшный Ришелье!

– Это невозможно понять, пока не умрешь. Но вы, молодой человек, не верьте, что после смерти – покой и блаженство. Это удел слишком немногих… Покой и свобода, – мечтательно вздохнул он. – Только тут понимаешь, что все дела твои земные, сколь бы ни были они велики в глазах людей, – пыль и прах. И весомее всего может оказаться то, что ты свершил мимоходом и забыл. Ибо величие земное неразлучно со злом, даже если ты думаешь, что вершишь благо. А последняя монета, из жалости отданная более голодному, даже просто сочувствие чужому страданию может перевесить все твои земные свершения… Так-то. Только тут познаешь, что было действительно важно. Но поздно.

– Неужели ничего нельзя исправить? – прошептала Анастасия.

Кардинал склонил голову набок, посмотрел на Анастасию.

– Постарайтесь не делать ошибок, пока живы. Хотя бы непоправимых ошибок.

И кардинал величественно удалился.

Анастасия с Игорем молча переглянулись. Она открыла было рот, но тут прозвучали фанфары, незримый оркестр умолк, и глашатай провозгласил хорошо поставленным красивым и сильным баритоном:

– Его Величество Азраэль, он же Анубис, он же Аид, он же Донн,[26]он же…

Владыка Мертвых широко шагал сквозь расступающуюся с поклонами толпу к своему престолу – черному трону с высокой резной спинкой. На его левом плече сидел черный ворон, у правой ноги бежал черный волк. Черная мантия развевалась от стремительного его шага, как крылья, черные блестящие волосы летели за спиной. Он взбежал по ступенькам и небрежно уселся на трон, подперев подбородок тонкой белой рукой, хищным внимательным взглядом обвел зал. Он был похож на врубелевского задумчивого демона – только с более острыми чертами и затаенной усмешкой в уголках губ и чуть прищуренных глазах. Глаза же его были не просто черны – без белков. И еще – они не блестели, и потому казалось, что из них смотрит сама тьма небытия. Странный взгляд, от которого нельзя укрыться, потому что непонятно, направлен он на тебя или на соседа.

– …он же Яма, он же Один, он же Эрлик-хан, он же Ян-ван…

– Довольно, – негромко произнес Владыка Мертвых.

– …и прочая, и прочая, и прочая, – быстренько закруглился глашатай.

Владыка Мертвых улыбнулся, не размыкая губ.

– У нас сегодня много новых гостей, – обратился он к Крысу. Тот протянул ему список, начертанный золотом по черному. – О, профессор, наконец-то вы явились. Очень вовремя, потому как близится срок.

– Какой срок? – растерянно поправил очки Фомин. – К…какой срок?

Владыка Мертвых подался вперед. Ворон на спинке кресла завозился, переступая с лапы на лапу.

– Опасно и неразумно не откликаться на мой призыв, профессор. Нет-нет, я лично ничего вам не сделаю, ибо не это моя цель и не в моей это власти. Но вы сами отвергали призыв смерти, превращаясь в нежить. Вы почти уже нежить, профессор.

Это прозвучало в полной тишине, как приговор. Профессор съежился.

– Трижды я призывал вас – и лишь на третий раз вы откликнулись. Это хорошо. Но вы слишком долго тянули. А это плохо. Теперь вы почти неподвластны мне, а стало быть, я не смогу защитить вас от нежити. Они уже считают вас своими.

– И… что теперь?

– Теперь, – выпрямился на троне Владыка Мертвых, – у вас остается единственный шанс. Приди вы раньше, я сделал бы все сам. Теперь – нет. Я не вправе. Но я скажу вам, что делать, а остальное уже в ваших руках. Впрочем, можете ничего не делать и окончательно стать нежитью! – взмахнул рукой Владыка Мертвых. – Станете вампирами, инкубами, или чем еще. Вам выбирать. Может, вам лучше быть свободной, – он с непередаваемым сарказмом произнес это слово, – нежитью, чем признать существование и власть Бога. Как же, как же, Он же столько вам задолжал, мерзавец такой мстительный и завистливый… – Он усмехнулся и снова развалился на троне, свесив красивую руку с подлокотника. – Выбор у вас пока еще есть, как и всегда был. Мерзкий завистливый Бог этого у вас почему-то не отнял. Так что выбирайте.

– Что нам делать? – спросила Вика, поскольку профессор, похоже, был слишком ошеломлен, чтобы говорить. Андрей молчал, закусив губу, под взглядом Владыки Мертвых.

– До рассвета, – роняя слова, как тяжелые свинцовые капли, заговорил Владыка Мертвых, – вы должны сжечь ваш договор, профессор. Тогда вы будете свободны. Но, – поднял палец Владыка Мертвых, – не прикасайтесь ни к чему иному. Только договор! Уничтожьте вашу подпись. И запомните – Чистое Пламя.