Книга Ярлыки - Гарольд Карлтон

Маккензи считала, что все это неважно — она зарабатывает достаточно для них двоих, а теперь уже и троих. Ее работа обеспечивала им огромные доходы, торговля в магазинах «Голд!» процветала. Отделение в Лос-Анджелесе тоже расширялось.

Ее наимоднейшее свадебное платье, изготовленное из белого кружева со шнуровкой на корсаже, было необычайно сексуальным. Создавалось впечатление, что невесту застали в нижнем белье. Это платье пользовалось огромным успехом у самых записных модниц. Маккензи сделала тактический маневр и хитро поделилась своим замыслом с прессой за два месяца до намеченной даты!

«Лейблз» радостно назвали платье первым дизайнерским нарядом для беременных новобрачных. «УУД» поместил рисунок с подписью:

««Голд!» убивает двух птичек одним ударом. Свадебный наряд, который можно носить девять месяцев до брака».

На бракосочетании пресса резвилась от души. «Лейблз» разместил своих фотографов у входа и у задних дверей клиники на Парк-авеню. Обычно еврейские невесты не проводили свое бракосочетание с английскими аристократами в церкви, но влиятельные друзья отца Элистера сумели помочь молодым.

«Лорд и леди Брайерли обменялись кольцами, — написал в статье репортер «Лейблз», — а потом прямо из церкви отправились в модную клинику на Парк-авеню. Роскошная палата была полна родственников. Там и состоялся прием с шампанским».

Когда они выходили из лимузина перед клиникой, фотограф из «Лейблз» смог сделать снимок.

Родственники Маккензи ждали их. На лице матери было знакомое Маккензи осуждающее выражение, но она предпочла его не замечать. Мать надела на себя маску страдания в тот момент, когда Маккензи отказалась пригласить Эдди Шрайбера на свадьбу.

Тост провозгласил Элистер. По лицу Эстер текли слезы, когда она с бокалом шампанского в руке чокалась с дочерью, лежавшей огромной глыбой на постели. Все чувствовали себя неловко, собравшись вместе и принимая Элистера в свою семью.

— Теперь мне придется называть вас мамочка и папочка, — попытался он пошутить с Эстер.

— А нам придется называть вас лорд Элистер? — ответила она.

Эйб Голдштайн пребывал в прострации. Из того, что говорила сестра Элистера, он не понимал ни слова из-за ее английского акцента. Он предпочел, чтобы она общалась с Реджи и Максом. Молодые пили шампанское, хихикали и шептались.

Через два дня родился достопочтенный Джордан Аквариус Брайерли. «Лейблз» назвали его «первым дитя аристократа и дизайнера: младенцем родителей — богатых хиппи!»

Маккензи умолила репортеров, чтобы они не писали о том, что когда родился ребенок, его отец был «в отключке», наглотавшись наркотиков.

— Он в шоке от того, что потерял отца и брата, — шепнула она им. Фотограф, тоже попробовавший наркоты, которую ему предложил Элистер, понимающе кивнул. В журнале «Дивайн» семейный портрет появился спустя два месяца.

Маккензи получила огромный букет белых роз от Корал Стэнтон. Были цветы от всех поставщиков материалов для империи «Голд!», букеты от служащих всех бутиков «Голд!» и горшок цветов от семейства Голдштайн, приветствовавшего появление на свет своего первого внука.

После четырех дней, проведенных в клинике, Маккензи вернулась домой. На головке сына была повязка, которую прислали ее друзья из Виллидж. В квартире Маккензи вынула младенца из вышитой и украшенной лентами переносной колыбельки, которую презентовал поставщик тканей. Она поднесла малыша к зеркалу.

Элистер побежал наверх, чтобы понюхать спрятанный кокаин.

Вместе с поздравительной карточкой они получили огромный букет от Эда Шрайбера.

— Весьма мило, — заметил Элистер и понюхал кокаин. Маккензи посмотрела на него, ей показалось, что он на что-то намекал, но он был слишком занят, насыпая аккуратные дорожки кокаина на стеклянный столик.

— Я наняла дворецкого-азиата, — сказала Маккензи.

Она уже наняла горничную, которая согласилась присматривать за младенцем, когда они будут уходить из дома.

— Ради Бога, следи, чтобы она не увидела, как ты нюхаешь кокаин. Элистер, ты сказал, что перестанешь заниматься этим. Ты мне обещал!

Он сидел на диване и корчил рожи сыну.

— Мне легче общаться с ним, когда я кайфую!

— Вот дерьмо!

Он подал ей последние номера «Лейблз» и других журналов.

Маккензи лениво полистала их. Она нашла страницу с репортажем об их бракосочетании.

— Эти фотографии можно поместить в наш семейный альбом, — заметила Маккензи. — Боже, какая я была огромная!

Она снова поднесла к зеркалу Джордана и начала ворковать с ним.

— Это был ты, моя малышка. Ты был таким огромным в животике своей мамочки! Посмотри, Элистер, он не открывает глаз. Он даже не знает, что уже дома!

Джордан захныкал, и она начала целовать его головку, покрытую мягким светлым пушком.

— Дай мне подержать моего сына! — попросил Элистер. Он уселся рядом с ней на диване и взял в руки маленький сверток. Она боялась давать ему младенца. Что, если он уронит его?

Она наблюдала, как он качает ребенка на руках и смотрит в его личико.

— Как ты думаешь, кто-нибудь станет называть его Аквариус?

Он посмотрел на Маккензи и захохотал.

Кокаин хорошо действовал на него — у него было прекрасное настроение, и ему хотелось вести бесконечные беседы. «Почему он не может быть всегда таким без наркотиков?» — подумала Маккензи.

— Ты гордишься мной, дорогой? — спросила она.

— Конечно! Ты такая храбрая. Но понимаешь, этот младенец… он не очень похож ни на меня, ни на тебя. Они не могли дать нам чужого малыша? Как ты думаешь?

Она захихикала и сказала:

— Мы скоро узнаем. Если он начнет нюхать кокаин, то можно быть уверенным, что он твой сын.

Элистер посмотрел на нее и положил младенца ей на колени.

— Эй, мне придется подходить к телефону. Может, нам звонят по важному делу. Мы теперь не можем терять деньги, разве я не прав?

Маккензи нахмурилась.

— Нет, лишние деньги нам не помешают, особенно, если ты будешь продолжать тратиться на наркотики.

Элистер засвистел и вышел из комнаты. Маккензи посмотрела на красивый букет от Эдди, и ей стало больно.

— Дорогой мой, у тебя все в жизни будет, — шепнула она сыну. — У тебя будет красота, вкус, культура, деньги… все, чего не было в моей жизни.

Она слышала, как Элистер говорит по телефону в соседней комнате. Лорд Брайерли, — подумала она. Она увидела в зеркале свое отражение. Леди Брайерли, женщина, у которой было все — деньги, титул, прекрасный ребенок. Почему же ей так грустно? Она все прекрасно понимала. Каждый раз, когда она вспоминала Эдди, все становилось ясным: она вышла замуж не за того мужчину. Она чувствовала это всем своим существом. Ей стало так одиноко: она разошлась со своими родителями, поссорилась с Майей, распрощалась с Эдди. Маккензи решила, что ей пора со всеми помириться. Она понимала, что ее брак долго не продлится, и ей понадобятся друзья. Теперь, когда Элистер дал ей свой титул, он считал, что может делать что угодно. А ему были нужны только наркотики! Малыш заплакал.