Книга Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946 - Богуслав Пазь

обращении. На полях стоит подчеркнуть также и то, что сами по себе попытки отыскать в этих трудных условиях хоть какую-то работу, даже если это была работа в оккупационных органах администрации, если только она не была связана непосредственно с карательными операциями против местного населения, свидетельствовали исключительно о стремлении выжить и поддержать тем самым своих соотечественников. Это касалось в равной степени как поляков, так и украинцев.

Трагизм ситуации заключался прежде всего в том, что антипольская операция изначально, на первый взгляд, абсолютно обоснованная с точки зрения украинских национальных интересов, очень быстро приобрела невиданный темп и размах, а также чрезвычайно кровавый характер, поскольку проводилась жестоким образом при участии деревенских жителей, вооруженных тем, что было под рукой, а также коснулась объективно, казалось бы, невинных людей, в том числе женщин, стариков и детей. А это уже было преступлением. Польскому населению Волыни, а позднее также и Восточной Галиции, пришлось с лихвой заплатить за предвоенную политику Второй Польской Республики по отношению к украинцам, как и за собственные фантазии и взгляды относительно этой политики, которые, в общем, хорошо видны в документах т. н. Польского Подпольного Государства.

В одном из этих документов, рапорте от декабря 1942 года, высланном в Варшаву командованием округа АК «Львов» писалось, например, о настроениях местных поляков:

«Отношение к украинцам повсеместно враждебное. В дискуссиях нет и следа хотя бы какого-то политического реализма относительно украинского вопроса. Любая программа, провозглашающая решение украинского вопроса в [том] смысле, что единственными хозяевами на этих землях могут быть только поляки, находит в обществе самое широкое одобрение. Какая-либо попытка той или иной политической автономии этих земель заранее обречена на неудачу [.]. Если кто-либо захочет занять другую позицию, то в глазах местного общества проиграет, пусть даже он будет наиболее популярной личностью»[773].

Как говорится, без комментариев.

Планы Краевого Провода ОУН на северо-западных украинских землях (Волынь и Полесье), а также командования УПА, касавшиеся «деполонизации» этих территорий, возникли также в связи с активным сотрудничеством поляков с советскими партизанами, а в особенности с оперативными группами НКВД, которые создавали свои базы в польских населенных пунктах и вынуждали их жителей оказывать им помощь различными способами, иногда даже втягивая поляков в разведывательную и диверсионную деятельность, как антинемецкую, так и антиуповскую. Часто поляки сами охотно соглашались на такое сотрудничество, особенно если оно было направлено против украинских повстанцев. Очевидно, что участие поляков в действиях советских сил оуновцы воспринимали, как принципиально противоречащее их собственным интересам, т. е. борьбе с врагом № 1 — Советским Союзом, и по этой причине беспощадно мстили местному польскому населению.

В этом, по моему мнению, случае следует сказать о той роли, которую несомненно, сознательно или несознательно, в польско-украинском конфликте сыграла советская сторона. После немецких и уповских карательных операций, которые были местью за сотрудничество с советскими партизанами, командиры АК, дабы в меру возможностей избежать дальнейших репрессий, запрещали польским поселениям принимать у себя красных и продолжать сотрудничество с ними. В ответ советские партизаны прибегали к убийствам или арестам командиров польских отрядов АК, причем не щадили даже тех из них, с которыми еще вчера проводили совместные операции против немцев. Стоит также напомнить, что уже в 1944–1945 представители органов советской власти с большой охотой включали поляков в состав т. н. истребительных батальонов, а тем самым, без сомнения, вызывали обострение польско-украинских отношений.

Кроме того, что уже было сказано относительно роли нацистов в этом конфликте, стоит заметить, что подготовленная операция УПА, направленная против польских крестьян, и прежде всего, против работников местной немецкой администрации, которые руководили службами охраны лесов и обобществленного имущества (Liegenschaft), не могла получить одобрения оккупационных властей. Ведь она не только нарушала удерживаемые немцами любой ценой порядок и спокойствие на их тылах, но и препятствовала вовремя и без потерь собирать продовольствие, необходимое для вермахта. Немцы даже довооружали некоторые польские базы самообороны на Волыни, чтобы те могли обороняться от УПА, поскольку именно оттуда вывозили хлеб (напр., из колонии Халы около Сарн).

На третьем чрезвычайном Большом сборе ОУН (ОУН Самостийники-Державники, ОУН-СД), проходившем в августе 1943 года на хуторе возле деревни Золотая Слобода Козловского округа на Тар-нопольщине, освобожденный в то время от обязанностей проводника Микола Лебедь даже заявлял, что УПА скомпрометировала себя своими антипольскими действиями, и что действия эти провоцируют немцев на карательные операции по усмирению украинских деревень. По крайней мере, такую информацию содержит показания участника этого Сбора, члена Центрального Провода ОУН Михайло Степаняка, которые он дал в НКВД 25 августа 1944 года[774].

Так или иначе, не подлежит сомнению, что гитлеровцы использовали антипольские действия УПА, чтобы провести набор в свои полицейские формирования среди перепуганных местных поляков, а также перебросить на Волынь польские отряды жандармерии из генерал-губернаторства, с целью включения их в антиуповские операции и акции возмездия против мирного украинского населения.

Уже в марте-апреле 1944 года в ходе переговоров, проводившихся членом Центрального Провода ОУН-Б Иваном Гринёхом с представителями немецкой службы безопасности и полиции в генерал-губернаторстве, последние потребовали от украинской стороны немедленного прекращения антипольских действий. Гринёх ответил, что:

«ОУН сделает это, но при условии, что будут ликвидированы все препятствия на пути к достижению организацией ее важнейшей цели — борьбы с большевизмом, а немцы гарантируют украинцам прекращения польского террора против них»[775].

Таким образом, немецкая оккупационная администрация, будучи, в общем, заинтересованной в поддержании враждебности между украинцами и поляками, не стремилась, однако к тому, чтобы враждебность эта принимала форму массовой вооруженной конфронтации, т. е. обоюдных карательных рейдов, над которыми немецкая администрация была бы не в состоянии получить контроль.

Украинско-польский военно-политический конфликт должен был привести к трагическим для гражданского населения последствиям. Как украинцы, так и поляки считали Волынь, Восточную Галицию, Хелмщину, Подляшье, Лемковщину и Надсанье своими родными землями, за которые было заплачено тяжким трудом многих поколений. По этой причине население было непосредственно заинтересовано в победе одной из сражающихся сторон: УПА или АК, и поэтому также дало втянуть себя в конфликт. Правы были те, кто считал сражение между соседями лишенным перспектив и пытался остановить его. Были и те, кто покидал территории, охваченные конфликтом, теряя при этом дом и все имущество, но сохраняя жизнь.

Признавая тот факт, что у украинского национального освободительного движения были