Книга Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина

что мы слышим голоса Лафройга и Дугласа.

Пункт назначения шимпанзе – огромное плодовое дерево. Это Strychnos mitis, представитель рода стрихнос; входящие в него деревья и лианы защищаются от растительноядных животных, накапливая в коре и листьях смертельно опасные алкалоиды, из которых делают стрихнин и кураре. Но дерево нуждается в том, чтобы его семена распространялись как можно шире, поэтому плоды у него неядовитые. Шимпанзе, взгромоздившиеся на самую вершину кроны и похожие отсюда, снизу, на темные флаги среди зелени, поглощены делом. Каждый желтый плод размером с помидорку черри – это, по сути, крупная косточка, обтянутая слоем питательной, но чрезвычайно скудной мякоти под тонкой кожицей. Зато урожай обилен, и шимпанзе высасывают плоды сотнями, сплевывая косточки, которые сыплются сквозь листву легким, но непрерывным дождиком.

Атмосфера установилась достаточно мирная, чтобы можно было спокойно поесть и пообщаться. Разные группы, находящиеся в пределах слышимости, приветствуют друг друга, давая знать, кто где находится. Компания, за которой мы наблюдаем, тоже ненадолго приостанавливает пиршество, чтобы поучаствовать в перекличке, после чего ливень из фруктовых косточек возобновляется.

Все самки Вайбира, пребывающие в эструсе, сейчас там, наверху. «Ну а что, – говорит Кэт, – славно подкрепились, позанимались сексом – чего ради спускаться?»

Наверху в кронах поднимается суматоха.

Лотти взбирается на дерево. Она зрелая, она мать, она имеет высокий статус; иными словами, Лотти – одна из самых желанных самок в сообществе. Судя по тому, как сильно опухли ее гениталии, она сейчас на пике эстрального цикла, и ее непомерно вздутые прелести вызывают всеобщее возбуждение, которое проявляется и сильной эрекцией.

«Следующие день-два весь мир будет вертеться вокруг нее, – говорит Кэт. – Посмотрим, как Лотти себя поведет».

Генитальная опухоль Лотти темная в основании, с розовой подушкой в самой верхней части. В экспериментах, когда шимпанзе демонстрировали фотографии двух разных лиц и одной задней части тела, они без затруднений выбирали изображения, относящиеся к одной особи – при условии, если эта особь была им знакома[364]. Для обезьян, опирающихся при ходьбе на руки, а также для четвероногих животных (вспомним, как обнюхивают друг друга собаки) главные сигнальные области, то есть самые важные с точки зрения опознания и вызывающие наибольший интерес, – голова и гениталии – располагаются на одном уровне. Но для примата, который в ходе эволюции сменил положение тела на вертикальное, исходный порядок взаимного опознания и привлечения уже не столь удобен. Как же быть?

По мнению некоторых ученых, двуногое прямохождение способствовало тому, что у человека основные сигнальные признаки переместились вверх и на переднюю сторону туловища[365]. Рассуждая о топографии человеческого тела, они высказали предположение, что «увеличенные грудные железы возникли как аналог ягодиц», только более заметный для тех, кто перемещается в вертикальном положении. «Кроме того», пишут исследователи, «люди, и в особенности женщины, приобрели более полные губы красного оттенка и более полные округлые щеки, чем у шимпанзе». Следует отметить, что зачастую люди еще более усиливают эти признаки, подчеркивая их макияжем. «Так, – продолжают ученые, – человеческое лицо обладает рядом важных признаков, которые сближают его с задней частью тела древних приматов… две безволосые, симметричные и привлекательные части тела, в результате чего человеческий мозг перестроился на восприятие и оценку лиц, а лицо человека стало больше похожим на его зад. Таким образом, эффект переноса сигнальной функции с задней части тела на лицо выглядит вполне правдоподобным. С другой стороны, в научной литературе практически нет информации о том, как люди воспринимают и оценивают ягодицы, тем более что те ягодицы, которые мы можем видеть в нашей повседневной жизни, обычно прикрыты от взгляда».

Звучит, согласитесь, странно и скорее забавно, но не исключено, что в чем-то эти исследователи правы. У шимпанзе грудные железы никогда заметно не набухают, даже в период вскармливания. И шимпанзе никогда не спариваются лицом к лицу. А вот у бонобо молочные железы во время вскармливания детенышей (то есть на протяжении почти всей взрослой жизни самки) заметно увеличиваются, образуя подобие женской груди. И бонобо часто вступают в соитие лицом к лицу. Губы у бонобо имеют розоватый оттенок – промежуточный между цветом губ у шимпанзе и у людей.

Лотти спускается, и все спускаются следом за ней. Джеральд и Макаллан, Мазарики, Дауди… В сущности, мы все сегодня в ее свите.

Внезапно мы обращаем внимание, что Кети больше не таскает с собой мертвого детеныша. Хотелось бы нам знать, как это получилось, – может, она просто уронила его? А может, положила его на землю, посмотрела, подумала и осознанно решила оставить его и уйти?

Лотти останавливается передохнуть и тут же оказывается в кружке самцов-подростков.

Рядом появляются Бен, нынешний альфа, и пожилой вельможный Талискер. Фиддих бросается искать укрытия, и они гонятся за ним. Тринадцатилетний Дауди, заметно нервничая, пробует воспользоваться возникшей суматохой и, сунувшись к Лотти, прилаживается к ней сзади. Но до настоящей копуляции дело не доходит.

Как высокоранговая самка, Лотти обладает правом выбирать лучшего – с ее точки зрения – сексуального партнера, которого может предложить Вайбира. Так с какой стати она станет валять дурака с подростком вроде Дауди?

«Не думаю, что у нее сегодня день овуляции, – высказывает догадку Кэт. – Иначе Бен и Талискер не отходили бы от нее ни на шаг. Да и сама Лотти была бы избирательнее. А сейчас она ведет себя просто как сексуально озабоченная, спариваясь с кем попало».

Овуляция у нее должна наступить в ближайшие пару дней. Хотя ее генитальная опухоль останется максимально набухшей примерно четыре дня из всего двенадцатидневного цикла ее развития, Лотти будет способна к зачатию только в течение одного или двух дней, во время овуляции. И когда овуляция наступит, все взрослые самцы в округе поймут, что время пришло. Ученые определяют овуляцию, собирая и анализируя мочу самки; зато мозг самца шимпанзе оборудован собственной химической лабораторией, пробы для которой он берет, обнюхивая, трогая и облизывая пригодную для анализа часть тела самки.

Поскольку у человекообразных обезьян вероятность зачатия высока и после этого новый цикл у них не начинается, пока они не выносят и не выкормят детеныша, то есть еще несколько лет, самкам и самцам важно не упустить короткое окно фертильности. Так что в течение нескольких часов они должны быть крайне заинтересованы в сексе.

Признаться, я сомневаюсь, что самцы шимпанзе понимают, откуда берутся дети. Да им это и не нужно, ведь отцы у них никак не проявляют родительскую заботу. И я также не уверен в понимании самок, что появление детеныша каким-то образом связано с теми непродолжительными мгновениями близости с самцами, которые случились у них восемь месяцев назад. По всей видимости,