Книга Земля - Григол Самсонович Чиковани

Посмотрите, что в мире делается. Сколько государств уже проглотил Гитлер, а ему все мало.

— Ну, ты хватил! Разве наша страна и те государства одно и то же, Циок? — урезонивал Циока Кижи Гардапхадзе.

— На это и будем надеяться, Кижи? — с размаху всадив лопату в землю по самый черенок, удивлялся Циок.

— Почему же только на это? У нас и других надежд хватает, Циок, — успокаивал друга Кижи. — Будет война или нет, мы все едино должны осушить болота.

— Дай-то бог, Кижи, — быстро соглашался Циок. — Надежда — хорошая штука.

Горькие мысли не обошли и Учу с Антоном. Но друзья старались не поддаваться им. Подбадривая и успокаивая друг друга, они старались работать как можно лучше и быстрей, чтобы в срок сдать главный канал. Война могла навсегда прервать его завершение.

С Цией и Цисаной парни встречались урывками. Свободного времени почти не было: или сидели за рычагами экскаватора, или отсыпались в вагончике, чтобы набраться сил и снова засесть за рычаги. И другие драгеры думали, как Уча и Антон. Успеть, непременно успеть закончить строительство главного канала, во что бы то ни было успеть до начала войны. И, подстегиваемые тревогой и надеждой, они трудились не покладая рук. Осушенная земля могла хорошо поработать на страну в случае, если война не пройдет стороной.

Был воскресный вечер, первый выходной день на протяжении многих месяцев. Клуб Коратского массива находился в длинном и широком бараке. Здесь собирались после ужина драгеры, бульдозеристы, трактористы, корчевщики леса, дорожники.

По обыкновению они приходили сюда, чтобы отдохнуть, послушать радио, посмотреть фильм, почитать газеты и журналы, сразиться в шахматы и нарды. Фильмы привозили из Поти, и просмотр их превращался в настоящий праздник для всех рабочих стройки. Но теперь людям было не до фильмов и развлечений.

Фашистские армии вторгались и почти без сопротивления покоряли страны Европы. Радио и газеты были полны тревожными сообщениями. Рабочим не терпелось прийти в клуб, чтобы узнать последние новости.

На массивах работали люди почти со всех уголков Грузии: были здесь одишцы и гурийцы, сваны и имеретинцы, рачинцы и лечхумцы. Они прибыли сюда из малоземельных районов в надежде обосноваться на вновь осушенных землях.

Послушав радио и почитав газеты, рабочие горячо обсуждали новости, главной среди которых была война и все с ней связанное. Дело часто доходило до горячих споров. Здесь первенствовали гурийцы. Каждый из них считал себя большим политиком и стратегом и рассуждал с таким апломбом, будто замыслы Гитлера были им видны как на ладони. Они не терпели возражений и требовали беспрекословной веры во все ими сказанное. С горячими одишцами и имеретинцами спорить гурийцам было трудно, но они не уступали и до последнего отстаивали свое мнение. Рачинцы и сваны обычно в споры не ввязывались и сидели молча. Русские, белорусы и украинцы особенно остро воспринимали вести о войне, и это неудивительно: враг стоял уже у самой границы их родных мест.

В бараке жарко. Все окна были распахнуты настежь, но это не помогало — воздух словно бы затвердел. В апреле началась невыносимая жара, ни единой капли дождя не упало на высохшую землю. Но люди забывали о жаре и засухе. Сгрудившись в клубе вокруг длинного стола, крестьяне и корчевщики леса, затаив дыхание, слушали Тенгиза Керкадзе, глухо читавшего свежий номер газеты «Коммунист».

«Германское информационное бюро сообщает, что сегодня на заседании рейхстага от имени германского правительства выступил с заявлением Адольф Гитлер. В своем выступлении Гитлер затронул причины начала войны и ход военных действий на территории Польши, Норвегии, Бельгии и Франции...»

— Это, случаем, не старая газета, милок? — спросил Тенгиза его неразлучный дружок Кириле Эбралидзе, сидевший рядом с ним. Они вечно поддакивали друг другу и всюду держались рядом. — Похоже, что от нас скрывают что-то.

— Кому и зачем понадобилось скрывать от тебя что-либо, Кириле? — спросил его Уча, пристроившийся напротив Эбралидзе.

— Этого мне не докладывали, милок! — ехидно отпарировал Кириле.

— Вот и прикуси тогда язык, — резко оборвал его Уча.

— Ты только посмотри на него! — взбеленился Эбралидзе. — Где это слыхано, чтобы яйца курицу уму-разуму учили? Тоже мне мудрец!

— Прикуси язык, тебе говорят, — поднялся было со скамейки Уча. Но Антон Бачило и Никита Ляшко удержали его и посадили на место.

Эбралидзе демонстративно отвернулся от Учи и как ни в чем не бывало обратился к рабочим, сидящим вокруг стола, но ирония все же исчезла из его голоса.

— Не успеешь глазом моргнуть, а Гитлер — раз, и проглотил целое государство. Что же еще осталось в этой самой Европе?.. Вот-вот они к нам подступятся...

— Ну, нас не так легко проглотить, Кириле, как бы в горле не застряли, — сказал Циок Авалиани.

— Не хорохорься понапрасну, Циок. Глотка у Гитлера широкая, милок. И тылы он свои укрепил как следует. На востоке Япония, здесь Турция. Правда, и мы заключили пакты с обеими. Но что-то не верю я этим волкам. И с Гитлером пакт у нас имеется, но поди доверься ему... Мы тут сидим сложа руки и посматриваем, как Гитлер по всей Европе разгуливает. Нет, ребята, как хотите, а мне кажется, слишком наш Сталин спокоен.

— Тебя только и забыли спросить, как нам быть. Нечего зря языком болтать, — недовольно прервал разглагольствования Кириле Антон Бачило.

— Э, милок, кто же иногда не ошибается, — неосторожно сболтнул Кириле и тут же прикусил язык, потом с испугом посмотрел по сторонам.

Керкадзе сердито и изумленно поглядел на Кириле; как это у него язык повернулся такое сказать? Потом резко сложил газету и встал.

— Я в таких разговорах не участвую, — громко сказал Керкадзе и пересел подальше от Кириле.

— Как же мне не горевать, когда вокруг такое творится? Неужели я для немцев осушаю эту благословенную землю? — Кириле, хотя и увидел демонстративный жест Тенгиза Керкадзе, остановиться уже был не в силах. Не мог он скрыть то, что тяжелым грузом лежало у него на сердце. — Оказывается, все заводы, поля и шахты покоренных стран на Гитлера работают, выпускают оружие и продукты для германской армии. Ихний солдат, сказывают, с жиру бесится.

— Может, так оно и есть, но не