Книга Печаль на двоих - Николь Апсон

Пенроуз посмотрел на обвиняемую с сомнением: интуиция подсказывала ему, что она говорила правду, но он никак не мог поверить, что Вейл могла решиться на такой риск. И инспектор сказал ей об этом.

— А что мне было терять? Я машинально взяла ее чемоданы и двинулась прочь, почти уверенная, что кто-нибудь бросится вслед за мной, но в этом столпотворении никто даже не понял, что произошло. Я, наверное, была в шоковом состоянии, потому что часами бродила по улицам, пока не поняла, что у меня появился шанс начать новую жизнь. Я в последний раз вернулась в ее дом, забрала вещи Элеонор Вейл и отдала в благотворительную организацию — Селия наверняка бы меня одобрила, тем более что в основном это были ее обноски, — а потом уехала на север.

— А как же убитая? — Пенроуз участвовал не в одной операции в метрополитене и знал, что далеко не всегда можно было опознать погибшего. В последнее время из-за тяжелой экономической ситуации в стране каждый год тридцать — сорок человек с отчаяния бросались под поезда. Но у погибших обычно находили какие-то личные вещи. — Вы были настолько уверены, что у Бэннерман не обнаружат ничего, что выдало бы вас с головой?

— Все личные документы и вещи Селии Бэннерман находились у меня, в ее багаже. На ней был только медальон, который я подарила ей, когда она взяла меня к себе, — в то время моя единственная ценная вещь. Селия не часто носила мой подарок, но в тот день демонстративно надела медальон и попросила меня завязать его у нее на шее, словно мне будет легче оттого, что она, перед тем как бросить меня, наденет мое украшение.

— А члены вашей семьи вас не разыскивали?

— Они отреклись от меня сразу же после ареста. Я пошла к ним после того, как меня выпустили из тюрьмы, но они прогнали меня. Господи Боже мой, да, кроме Селии, у меня никого и не было!

— Но ведь наверняка ее кто-то разыскивал?

— Она общалась только с теми, кто с ней работал. Даже я, как оказалось, была для нее всего лишь миссией. Те, кто знал ее по работе, и не заметили, что она исчезла: по их представлениям, Селия Бэннерман ушла с одной работы и, как ей и было положено, заступила на другую. В Лидсе никто не знал, как она выглядит. Если бы там появился кто-нибудь из «Холлоуэя» или больниц, где мы прежде работали, мне пришел бы конец, но этого не случилось. В те времена из Лондона до Лидса добраться было непросто; выходит, мне повезло, что она решила уехать от меня как можно дальше. — Вейл хитро улыбнулась. — Конечно, в первые годы я старалась держаться в тени. Наша Селия такая скромная — всегда отказывается от публичного признания своих достижений, и никаких фотографий. Святая женщина, да и только.

— До недавнего времени. Весьма глупая промашка, мисс Вейл, — позволить, чтобы вас сфотографировали, да еще в такой компании. Неудивительно, что вы так рассердились на Марджори. Похоже, ей пришлось заплатить именно за вашу самоуверенность. — Вейл ничего не ответила, лишь сжала кулаки; и этот жест, так же как и ее взгляд, говорил о том, что он не ошибся. Судя по всему, злоба, толкнувшая ее на зверское убийство, все еще не остыла. — Мне теперь понятно, как вам удалось убить Селию Бэннерман и почему вам это сошло с рук, — тихо проговорил Пенроуз, — но меня все еще поражает, как вам удалось жить ее жизнью.

— Чтобы быть Селией Бэннерман, мне понадобилось лишь то, что находилось в двух ее чемоданах и вот тут. — Она указала пальцем на свой лоб. — У нее были рекомендательные письма, а у меня — описанные в них качества, и в отличие от нее я ни разу в моей жизни никого не подвела. Все, что я начинаю, довожу до конца.

— За что Марджори Бейкер и пришлось заплатить столь высокую цену. Выходит, и ей, и ее отцу все это было известно.

— Да конечно же, нет. Не смешите меня: вы о них слишком высокого мнения. Я сомневаюсь, что хоть один из них слышал об Элеонор Вейл. Но знали они предостаточно. Отец Марджори увидел фотографию в «Татлере», которую она принесла домой, и сказал дочери, что я не Селия Бэннерман.

— Потому что он помнил женщину, которой отдал своего ребенка?

Вейл кивнула.

— Поэтому вы и солгали, что встречались с ним во время войны, — чтобы вас посчитали за того, кем вы прикидывались. Но Марджори не поверила словам отца — ей было что терять, и она хотела убедиться, что он не ошибся.

— Да, и Этель Стьюк предрешила ее судьбу.

Наконец Пенроуз понял, что из сказанного Стьюк подтвердило правоту Джозефа Бейкера.

— Марджори узнала, что на вас никто никогда не нападал? Она помогала вам с примеркой у Мотли и увидела, что у вас нет шрама.

Обычная дамская примерка обернулась неопровержимым доказательством. Однако, решив им воспользоваться, Марджори не представляла, какой подвергает себя опасности. Теперь Арчи понял, что ее смерть была злобной, садистской пародией на то занятие, благодаря которому она получила последнее подтверждение отцовской правоты. За свойственную примерке интимность Марджори заплатила жизнью.

Вейл кивнула в знак согласия.

— Она измеряла меня, тыкала в меня булавками. Письмо пришло перед самой последней примеркой.

— Марджори хотела денег?

— Конечно. На большее у нее не было воображения. Стольких женщин я учила и воспитывала, за скольких боролась, чтобы им дали приличную работу, а эта глупая маленькая дрянь хотела все получить на блюдечке. Когда я пришла к Мотли в пятницу после полудня, то сказала ей, что позднее, вечером, она получит то, о чем просила. И я сдержала свое слово.

— И вы уговорили Марджори, чтобы туда же пришел ее отец?

— Нет, я про ее отца, пока он не явился к Мотли пьяным, вообще ничего не знала. Марджори о нем ни разу не упомянула, так же как и о том, откуда она получила эти сведения, а я о членах ее семьи, разумеется, понятия не имела. Отец ждал Марджори во дворе, и я, когда уходила, на него случайно наткнулась. Он что-то пробормотал насчет того, что видел меня на фотографии, и тогда же рассказал мне, откуда он знал Селию Бэннерман.

— А он видел, что вы сделали с его дочерью, до того как вы столкнули его с лестницы?

— Какое это имеет значение?

Пенроуз, пораженный, молча смотрел на нее с минуту-другую. Неужели эта женщина вообще не способна раскаиваться?

— И вы ни о чем не жалеете? — спросил он наконец. — Если бы вы могли вернуться к той платформе в метро, вы ведь, наверное, снова такого бы не сделали?

— Если бы это помогло мне достичь того, что я за прошедшие годы достигла, сделала бы. Нет людей хороших и плохих, хороши или дурны их поступки, и каждый человек способен на то и на другое. Возьмите, к примеру, Амелию Сэч: с какой стороны ни посмотри, прекрасная мать, а при этом способна была уничтожить самое ценное, что есть у женщины, и все только для того, чтобы самой преуспеть. А Селия Бэннерман — для общества, несомненно, просто находка — человек, готовый, не щадя сил, бескорыстно помогать другим, но стоило ей получить заманчивое предложение, она тут же бросила свою миссию как ненужную тряпку А все дело было в честолюбии. И такое случается сплошь и рядом. Те, кто занимается общественными делами, без конца твердят: «Важно дело, а не тот, кто его делает», — но в глубине души нам всем хочется, чтобы люди признали наши достижения.