Книга Внутренняя линия - Владимир Свержин

Ганин прищурился и задумчиво тронул щеточку усов.

— А если я скажу «нет»?

— Ну, еще неизвестно, смогу ли я найти портфель Кречетникова… Прошло столько лет, все так изменилось…

Да поймите же — у нас с вами общие интересы! Никто не может сказать, как жизнь повернется и что будет завтра. Если возможно, лучше подстелить соломки.

— Лучше, — тихо повторил Ганин. — Ладно. Я с вами.

— Тогда сегодня вечером я жду обещанного вами мандата. И еще, — он подозрительно оглянулся, — вам надо будет позаботиться, чтобы за нами никто не следил. Каждая пара лишних глаз…

— Это лишний язык, — завершил Ганин. — Все понятно. Это возможно.

— Тогда в семь жду вас у себя.

Конец мая 1924

Виконт поежился под тяжелым пронизывающим взглядом — генерал Згурский смотрел в упор, изучая мимику и жестикуляцию собеседника.

— Владимир Игнатьевич, — снова повторял доктор Деладоннель, — я сам удивлен этой встречей не меньше вашего! Это какое — то наитие, чудо, если хотите!

— Я не хочу чуда. Я хочу понятного объяснения.

— Что еще я могу вам рассказать. В семнадцатом году я перебрался в Финляндию, оттуда — в Данию. У меня там влиятельная родня. Они помогли сделать датское подданство. Сюда я приехал по поручению Красного Креста…

— Все это я уже слышал, — оборвал его Згурский. — Еще раз доложите об операции господина Орлинского.

— Ему нужно было, чтобы я передал командарму Шапошникову, что ОГПУ разыскивает вашу супругу.

— Зачем им Татьяна? Зачем Шапошникову об этом знать?

— Не берусь вам ответить. Ясно только, что Орлинского и тех, кто за ним стоял, очень интересует ваша персона.

— Продолжайте.

— Еще в Копенгагене я получил задание выяснить суть разработок некоего профессора Дехтерева.

— Мне это имя ничего не говорит.

— Каким — то образом оно связано с Татьяной Михайловной. Во всяком случае, Орлинский утверждал, что именно у этого профессора и должна появиться ваша супруга. Дехтерев разыскивал ее с помощью ОГПУ. И как сказал мне во время нашего побега китаец, она сейчас действительно скрывается в вашем бывшем особняке.

— Какой еще китаец?

Виконт едва сдержался, чтобы досадливо не сморщиться: не объяснять же генералу Згурскому, что китаец — Встречный, да и сам доктор Деладоннель — отнюдь не тот, за кого себя выдает.

— Китаец — подручный Орлинского. Зовут Фен Бо.

— Китаец по имени Фен Бо? — переспросил генерал. — Сергей Владиславович, вы ничего не путаете?

— Никак нет, не путаю.

— Он, случайно, не говорил, как звали его отца?

— Насколько я помню, не говорил.

— Странная история. — Генерал Згурский задумчиво погладил бороду. — Вы говорите, он был подручным Орлинского?

— Да, именно он помог мне сбежать. Голыми руками Фен Бо уложил нескольких чекистов.

— Похоже на правду. — Згурский покачал головой. — Не понимаю…

— Я и сам не все понимаю, — подхватил Виконт. — Вот, скажем, там, в подворотне, когда он остался меня прикрывать… Сначала была стрельба, потом крик, что он исчез, и вопрос «где второй» — то есть я. И вдруг второй обнаружился, за ним погнались. Но я — то в этот момент был уже в подъезде! Значит, погоня увязалась за кем — то еще!

— Если это тот, о ком я думаю, — тихо проговорил Згурский, — то сменить внешний вид ему не сложнее, чем вам приподнять шляпу. Вот только откуда ему здесь взяться?.. Значит, вы добрались до Шапошникова, и он вам помог попасть в лабораторию Дехтерева?

— Так точно.

— Это нужно было Орлинскому и его хозяевам?

— Верно. Хотя, уверен, все это — часть какой — то провокации.

— Так и есть. Теперь слушайте меня. Сегодня вы пойдете со мною.

— Куда?

— В особняк на Сретенке.

— Но меня узнают! В доме охрана.

— Не узнают. Висячие усы, парик, накладки — не узнают. Надеюсь, вам прежде доводилось играть в любительских спектаклях?

— Когда — то приходилось.

— Вот и отлично. Если все так, как вы рассказывали, мы проведем операцию и уйдем.

— Но я вам там зачем?

— Лишний ствол в таком деле не помешает. К тому же оставлять вас здесь нельзя, отпускать — тоже. А там… Если в доме будет ждать засада, я вас пристрелю как предателя.

— Вы делаете меня заложником?

— Если вы что — то значите для советской власти, то да. Но скорее это необходимая предосторожность.

Дверь комнаты приоткрылась. Марья Павловна, шурша длинным подолом старомодного платья, подошла к генералу.

— Пьеро дал знак, что все нормально. Механик ждет распоряжений.

— Где он?

— У Пьеро. Появлялся днем с надзирателем, сейчас приехал один.

— Вы проверили, есть ли за ним наблюдение?

— Проверила. Не видно.

— Хорошо, будьте добры, дайте знать Пьеро — я жду их через десять минут. И еще, прошу вас, загримируйте этого молодого человека. Он пойдет со мной.

Если бы кто — нибудь в этот час увидел хозяина кондитерского салона «Красный пирожок», то пришел бы в изумление. Пьеро стоял рядом с Тимошенковым возле нового французского автомобиля «рено» в новенькой милицейской форме с двумя треугольниками в петлицах и, заложив пальцы за ремень с кобурой, смотрел вдоль улицы. Двое, мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородой и усач с длинной шевелюрой, одетый в летний плащ, вышли из подъезда и направились к автомобилю.

— Здравия желаю, товарищ особоуполномоченный! — Пьеро вскинул руку к фуражке.

Все четверо сели в «рено».

— Ордер на обыск в вашем особняке готов, — заняв место в салоне автомобиля, сообщил кондитер. — Не бог весть что, но при слабом освещении пройдет.

— Владимир Игнатьевич, но у меня же есть настоящий мандат! — удивленно напомнил Механик.

— Настоящий? Откуда?

Глаза Тимошенкова заметно округлились:

— Ваша китаянка передала записку…

— Очень красивая, тонкое лицо, глаза, как ныне модно говорить, «с электричеством»?

— Похожее описание.

— Час от часу не легче. Сначала Фен Бо, теперь… она.

— Что — то не так? — спросил Пьеро.

— Все так, не обращайте внимания. — Згурский расстегнул верхнюю пуговичку кителя. — Духота ужасная. Что там ваш куратор, Сергей Артемьевич?

— Отдыхает в ванной комнате, связанный, как тюк шерсти. С кляпом во рту.

— Связанный? А если, не дай бог, развяжется?