Книга Единственная для эшра - Ираида Волконская

Глава 20

Мне жарко! Очень хочется пить! Никак не получается открыть глаза. У меня начинается паника, но шевелиться очень больно и тяжело – тело неподъёмное. Каждое движение отзывается острым уколом боли где-то в позвоночнике. Открыла глаза, – их тут же ослепил белый свет, – выступили слёзы, начала усиленно моргать и щуриться. Рядом надрывно пищит какой-то прибор. Слышу мужские голоса – жуткий страх сжимает тисками сердце, меня бросает в холодный пот, писк прибора становится ещё более нервным. Наконец смогла приоткрыть глаза: картинка, немного, мутная, но я вижу, что рядом со мной несколько врачей и это меня успокаивает.

Пытаюсь сказать, что очень хочу пить, но мне что-то мешает. Начинаю стягивать маску, закрывающую мой нос и рот, один из врачей пытается меня остановить. Меня это сильно злит, и я резко одним рывком срываю маску, а второй рукой останавливаю его руку и сильно её сжимаю. Осознаю, что мне очень хочется ему эту руку оторвать, меня это обескураживает и я, наконец, отпускаю руку врача.

– Простите, – хриплю я, – я очень хочу пить.

Всё, дальше я надрывно кашляю, пока не получаю, наконец, полулитровую бутылку с водой. Выпив её залпом, без сил падаю на подушу. Понимаю, что неожиданная агрессия отняла у меня последние силы.

– Вам необходимо поесть, – сейчас принесут, – немного настороженным голосом говорит врач (блондин с узким немного хищным лицом), которого я схватила за руку.

Я только смогла перевести на него взгляд: сил чтобы двигаться нет. Очень хочется в прохладную воду, вообще хочется помыться: я ужасно воняю, – фу. Но как это сделать в моём состоянии? Кстати, а почему я в таком состоянии? Пытаюсь вспомнить, что я помню последним, но в голове туман и сосредоточиться довольно трудно.

Тем временем, мне принесли овсяную кашу. Странно, но голода я не испытываю, а судя по тому, что мне дают есть сразу же после пробуждения, мне это необходимо. Пытаюсь, есть, но каша идёт с трудом, то и дело, стремясь вернуться наружу. Так дело не пойдёт. Отставляю кашу в сторону, врачу это явно не нравится. Объясняю ему ситуацию, это ему не нравиться ещё больше. Через минуту мне приносят мясную пюрешку, напоминающую детское питание. Скептически смотрю на врача, он настаивает, чтобы я это попробовала. Отправляю первую ложку в рот, – а что не дурно! И я не заметила, как съела всю порцию. Странно, что-то раньше не замечала за собой особой любви к мясу, а это пюре к тому же было пресным, но мне и правда понравилось.

– Что со мной произошло? – наконец, решаюсь задать столь интересующий меня вопрос.

– Вы ничего не помните? – с удивлением в голосе спрашивает меня в ответ врач.

– Пока ничего, какой-то туман в голове, – задумчиво ответила я. Просто, пока я отвечала, мне пришло в голову, что мне могли стереть память, раз я опять в клинке в главном особняке нахожусь. Палата кажется, мне знакомой, и отсутствие окна это подтверждает.

– Вас попросили явиться для участия в ритуале «Обретения потомства». Помните? – медленно и, я бы даже сказала, настороженно, сказал врач.

Ритуал? Потомство? Алан получил письмо от старейшин, в котором… Боже! Воспоминания стали наваливаться на меня большой волной, да такой, что я стала, буквально, в них захлёбываться: последний шанс, ночная побудка, купание в гроте с эшари, большой зал, Алан в позе лотоса на полу, музыка, звучащая отовсюду, его когти вонзаются в мою спину, сумасшедший бег, маленькая комнатушка, Алан превратившийся в монстра, дикая боль, глаза монстра полные боли, наслаждение, боль, много боли.

Мои уши заложило от крика; писк прибора нарастает с каждым мгновением; врач вводит какое-то лекарство в мой в катетер. Я осознаю, что это я кричала всё это время, горло начинает саднить, мне плохо, накатывает дурнота, меня тошнит. Голова начинает разрываться от пульсирующей боли, затем начинают адски болеть зубы и пальцы что на руках, что на ногах. Сквозь звон в ушах слышу, что в мою палату прибежали ещё врачи. Наконец меня накрывает темнота.

***

С трудом поднимаю свинцовые веки: пространство находится в полумраке, – но даже рассеянный слабый свет больно режет глаза, и я их поспешно закрываю. Во рту ужасный металлический привкус и сильно хочется пить. Пытаюсь сесть, но сил нет совсем, всё тело ломит как при гриппе, меня знобит и потряхивает. Вдруг ощущаю, что рядом со мной кто-то есть, приоткрываю глаза, мне протягивают большой стакан непроливайку с вставленной в него трубочкой. Я жадно начинаю пить, останавливаюсь, лишь, когда слышу сюрпающие звуки, означающие, что вода закончилась. Как же сильно болят зубы! Меня что, кто-то по лицу ударил? Пытаюсь вспомнить, что произошло со мной до потери сознания. Я в клинике, я разговаривала с врачом… Ох! Лучше бы не вспоминала!

Сейчас воспоминания не оглушили меня как в первый раз, но сердце кольнуло и стало трудно дышать. Запищал какой-то прибор, пришёл врач. Должно быть, он что-то мне вколол, потому что паника немного утихомирилась и сердце отпустило. Видимо, лекарство очень сильное, так как меня охватила апатия, и события недалёкого прошлого утратили краски.

Странно, но мне, кажется, я помню и, то, что было после… после нападения мужа. Я помню, как оказалась здесь, – меня принёс Алан. Помню разговоры врачей про то, что ему вкололи какой-то допинг, который и спровоцировал его на насилие. А мне будто бы ввели яд, который мог меня убить. Помню, как ко мне заходил Дарэк и обещал найти виновного. А потом… пришёл Алан, он много говорил, раскаивался, сказал, что поможет мне. Поможет в чём? Ах, да, я же теперь превращаюсь в эшари. Как странно… Не думала, что такое возможно. Поэтому всё тело болит, словно его через мясорубку прокрутили?

Но как я могу всё это помнить, если была без сознания? И все картинки, – как взгляд со стороны и немного сверху. Неужели?! Я опять выходила из тела! Как странно…

Кто-то продолжает тихо сидеть возле моей постели. Мне почему-то страшно повернуть голову и увидеть кто это. Но неизвестность пугает ещё больше. Поэтому, я всё же решаюсь взглянуть. Поворачиваю голову, шею простреливает боль, словно меня продуло. Мои худшие опасения подтвердились – это Алан. Видимо его приставили за мной ухаживать, в конце концов, он мой… муж. Кажется, он вздрогнул, когда увидел мой взгляд. Волна страха прошла через всё моё тело, и сконцентрировалось в районе солнечного сплетения. Кажется, теперь я не смогу нормально на него реагировать, – я боюсь его на подсознательном уровне. Боюсь до дрожи. Но, надо как-то пройти через всё, и без него мне не выжить, надо вбить это себе в голову. Почему это произошло с нами?! Я ведь так его любила? Моей душе больно, но плакать не хочется: то ли это действие лекарства, то ли изменения в характере, – не знаю какова причина, но это факт. Словно мои глаза разучились плакать.

Наконец, Алан решил подать голос:

– Рина, как себя чувствуешь?

– Всё тело болит, – просто ответила я, с трудом удержавшись от колкостей.

– Позвать врача? – очень настороженный голос, аж бесить начинает.

– Как хочешь, – с вызовом бросаю я, не удержавшись. Да я с пол оборота завожусь. Вот скажите, как можно одновременно бояться кого-то, и злиться на него одновременно?