Книга Если настигнет проклятие - Ирина Ирсс

Простая улыбка в мгновение появляется на его лице, и он продолжает, будто никой заминки и не было.

– У первородных Альф глаза всегда были оттенка сияющей синевы, цвета небесного камня лазурита. И по приданиям, именно такого цвета текла кровь в жилах Богов. Этот цвет символизировал мир и добро, чистейшие намерения, в которые самозабвенно верили наивные люди.

Что? Не понимаю.

– Первородных? – мой голос глух от поразившего меня недоумения. – Но…

Я не договариваю, потому что у меня отсутствуют разумные слова. Но у Виктора на всё имеются ответы.

– Первородные – истинные Альфы, приходившиеся Богам настоящими детьми. Та версия, что тебе рассказали, полностью изменена. Альф прокляли, но отнюдь не за прелюбодеяние.

В моей голове творится бардак.

– Я вас не понимаю.

– Ваши лидеры веками меняли историю, обвиняя во всем своих родителей. Но истина на самом деле в том, что Альфы просто на просто восстали против Богов, управляемы эгоизмом и ревностью, когда их миссией, напротив, являлось стать людскими защитниками. Они не смогли принять смертных в качестве равных себе, тем более, достойных защиты. Альфы порабощали людей, заставляя покланяться им, а не Богам, чтобы те теряли силы из-за отсутствия веры. Они соблазняли смертных и искушали их на грехи, и поверь мне, Елена, у Альф на тот момент имелись те способности, благодаря которым они без труда могли подчинить себе смертных, лишив их воли и выбора.

Пространство в камере резко становится тесным, словно стены сдвигаются. Внезапно я всё понимаю и осознаю, к чему ведёт Виктор. Мои способности.

Сердцебиение прибавляет скорости, когда взгляд падает вниз. Я смотрю на свои ногти так, будто впервые их вижу. Будто на что-то чересчур опасное и абсолютно мерзкое.

Голос Виктора звучит для меня отдалённо, словно за толстым слоем стекла.

– Всё верно, дитя моё, – подтверждает он мои только зародившиеся догадки, и я пытаюсь набрать в лёгкие как можно больше воздуха, чтобы дышать. – Но ты можешь подчинять себе не только прикосновением. Это в твоей крови, в твой сущности, – медленно, практически по буквам произносит он, а затем смеётся. – Забавно, что никто и никогда не задавался вопросом, почему гибриды производят яд – полная противоположность наслаждению, что вызывает вещество в твоей крови. Гибриды – не наказание, Елена, как вам говорят ваши лидеры. Гибриды – оружие, созданное истребить Альф.

В горле встаёт кислый комок. Так много мыслей и воспоминаний наваливается на меня, что дыхание учащается. Мой взгляд возвращается к Виктору, он чересчур доволен собой.

– Вспомни, какую реакцию ты вызывала у обычных людей? Какую реакцию вызывают все ваши Альфы – тут и в правду попахивает Божеством, но ведь так всё кажется логичным. Те ощущения, что вы испытываете, встречаясь с другими Альфами. Вы чувствуете что-то большее, признавая величие. В каждом чистокровном это есть, вопрос лишь остаётся в том, что в них это запечатано.

Мой взор потупился, я вновь пытаюсь обработать услышанное. Связь – вот, что имеет в виду Виктор. И мне становится как-то неестественно грустно, словно очевидность всё это время была перед глазами.

– Почему Боги просто прокляли Альф, а не уничтожили сами? – просто спрашиваю я, думая, что всё могло быть проще, чем происходит сейчас.

– А почему мать прощает своё дитя, даже если он совершил ужасное преступление?

Риторический вопрос, но Виктор возможно и прав.

– К тому же, они наказали своих детей. Зачем брать на себя уничтожение, если им можно было дать шанс исправиться? – подытоживает он, когда от меня не исходит никакого вопроса. – Если выражаться проще, то Боги прокляли их сущность, всё то, что помогало им иметь власть, обернув это против них. Я не с проста называю гибридов – заражёнными. Красные глаза гибридов лишь отражают то, что они вкусили отравленное Божество, что течёт жилах Альф Попав в их организм, она вызывает зависимость. Неутолимую жажду. И человек становится одержим этой кровью. Идеальное оружие, учитывая то, какая тогда была слабость Альф к прелюбодеянию и порабощению.

Глаза. Я нахожу, за что зацепиться, уже чувствуя, как отяжеляет воздух вокруг меня надвигающаяся истина.

– Почему глаза Альф больше тогда не светятся, как у гибридов и Омег? – уточняю я.

– Потому что прокляты только Альфы. Тогда Богам ничего не было известно о появление полукровок. А даже если и было, то они не думали, что те станут проблемой. Но им всё же досталась эта частичка чистейшего Божества.

Я ощущаю привкус желчи уже у себя во рту. Невозможно описать, с каким удовольствием Виктор подаётся своему рассказу. Каждое слово сказано с преувеличенным значением и интонацией, и я не могу понять его возбуждённости. Это омерзительно. Особенно последние его утверждения, и я не выдерживаю, практически выплёвывая слова.

– Но гибридами становились обычные люди. Разве никого не волновали их жизни?

– Это сейчас Альфы научились выживать, не марая своих рук и используя для грязной работы полукровок. Но тогда… – Он широко разводит руками в стороны. – Тогда это являлось для них неожиданностью, которая за ничтожно малые сроки сократила их численность в десятки раз. – Виктор снова делает паузу, озадаченно сжимая губы. – Но ты права, дитя моё, Богам не было никакого дела до жизней невинных людей. Они считали, что эта жертва оправдана. Несколько сотен, чтобы спасти миллионы? Совсем незначительно.

– Это… жестоко, – шепчу я, даже не осознавая, что произношу вслух.

Но я думаю только об одной испорченной жизни лично мной.

– Я тоже так считаю, – поддерживает он меня, а затем его лицо озаряет ухмылка – гордая и надменная. – И также думали мои предки, решившиеся вступить в игры Всевышних. Они стали единственными, кто по-настоящему остановил Альф от обращения ни в чём неповинных людей, которые поддались притяжению Альф.

Мне противно от того, насколько его ухмылка достойна своего высокомерия. Но она действительно того заслуживает, и это просто невыносимо понимать, что Орден по сути всего лишь защищал людей от таких, как я.

Но я – другая. Так же, как и Паша другой. И этот вопрос по-прежнему без ответа.

– Почему я обладаю способностями Первородных Альф? – Я сама удивляюсь, насколько мой голос окреп, но мне немыслимо не нравится, что Виктор что-то утаивает.

– Как я и сказал уже, полукровки никогда не были прокляты. И той малой частицы Божества в них хватает, чтобы исцелить истинное. Редкость. Но твой отец справился с этим.

От упоминания отца из уст Виктора мои руки машинально стискиваются в кулаки, челюсть напрягается, а в груди всё трясётся. Улыбка Виктора слишком нахальна и бесцеремонна. Он не видит ценности ни чьей жизни, кроме моей, по-видимому.

– Вы не ответили. Зачем я вам? – требую я повторно.

Виктор три секунды молчит, выглядя в некой степени разочарованным.