Книга Время игры - Василий Звягинцев

Вот и эти…

При том, что из прочитанных здесь документов я отнюдь не извлек фактов, говорящих о наличии в России развитого слоя природных аристократов.

Скорее здесь имело место процветающее буржуазно-демократическое общество, по типу больше всего напоминающее не что-нибудь, а Финляндию известных мне лет.

Но и потомков хороших фамилий, включая многочисленных членов императорской семьи (до правнуков последнего царя включительно), уцелело немало, по причине чуждого большевистской оголтелой кровожадности победившего эсеро-меньшевистского режима.

…Мы поднялись по широкой двухмаршевой лестнице, похожей на ту, что украшала холл московской резиденции Левашова…

Помещение, куда меня провели и на короткое время оставили одного, производило несколько странное впечатление, очевидно, отражая неординарную личность его хозяина.

Во-первых, я никогда не понимал пристрастия некоторых людей к чересчур просторным комнатам. Если это, конечно, не дворцовые залы. Вот и кабинет, где я оказался (а это был именно кабинет, хотя и с элементами монашеской кельи), был прямо-таки огромен. Совсем немного меньше, чем у Сталина в Кремле.

Площадь метров под восемьдесят. Высокие, очень высокие сводчатые потолки, стрельчатые окна с начищенными медными приборами. Тяжелые светло-шоколадные шторы из рытого бархата.

Приличных размеров иконостас в углу и горящая лампада. Вдобавок пахнет свечным воском и совсем чуть-чуть — ладаном. Богомольный, видать, человек здесь обитает. Но не аскет. Скорее, наоборот, весьма богатый, умеющий и любящий своим богатством пользоваться.

На полу громадный, темных оттенков ковер с очень длинным ворсом. Под потолком хрустальная люстра с длинными подвесками, на просторном письменном столе лампа филигранного бронзового литья с глубоким зеленым абажуром.

Почти все простенки заставлены старинными книжными шкафами, до верхних полок которых можно добраться лишь по стоящей тут же стремянке. На свободных от шкафов стенах бархатные планшеты в резных рамах, на которых посверкивали золотом, драгоценными каменьями и разноцветной эмалью многие десятки орденов, российских и иностранных.

Коллекция, судя по всему, стоит сумасшедших денег. Я хоть и не успел рассмотреть ее внимательно, но в глаза сами бросились несколько орденских звезд высших степеней, в том числе Андрея Первозванного и Святого Равноапостольного князя Владимира. И вроде бы командорский крест Мальтийского ордена.

А если это не коллекция, а фамильные реликвии? Тогда хозяин — персона кровей немыслимой голубизны.

Через одно из окон я увидел дом, в котором неимоверно давно жила Ирина, куда она привела меня однажды вьюжным зимним вечером, с чего, собственно, и началась вся эта история.

От воспоминаний неожиданно защемило сердце, опять накатила тоска по былой, бесследно потерянной жизни.

Совпадение ли просто или недоступный пониманию намек, что я очутился так близко от судьбоносного места?

Только я хотел подойти поближе и попытаться по содержанию библиотеки в первом приближении оценить личность ее хозяина, как дальний от меня шкаф повернулся на петлях, оказавшись обычной потайной дверью.

По привычке фиксировать всякие мелкие штрихи и детали я сначала обратил внимание на уходящую вверх винтовую лестницу, что находилась в полутемном коридорчике за дверью. И уже потом переключился на выходящего из нее человека.

Как говорится, не молод, но и далеко не стар, не тучен, но и не худ, роста тоже вполне среднего.

К особым приметам можно было отнести аккуратную, начинающую седеть бородку-эспаньолку, шрам, рассекающий пополам левую бровь, и едва заметную хромоту, тоже на левую ногу.

Одет в безукоризненно сидящий строгий костюм из ткани цвета ружейной стали. Мужская мода на моей Земле последние сто лет ходит по кругу, в основном варьируя ширину брюк и форму лацканов. Здесь тоже сохранилась эта закономерность. Костюм представительного господина вполне нормально смотрелся бы году этак в тысяча девятьсот семидесятом. И туфли почти нормальные, только на мой вкус слишком тупоносые, и каблук высоковат.

Пока он подходил, я молча смотрел на него, не прямо в глаза, а примерно на край уха, и изображал на лице вежливое недоумение.

— Здравствуйте, мистер Ньюмен, — сказал человек мягким голосом приятного баритонального оттенка и протянул руку. — Меня зовут Георгий Михайлович. Хозяин этого дома и ваш покорный слуга. Вы не в обиде на форму приглашения в гости? Конечно, приличнее было послать вам визитку с соответствующей надписью, но так уж получилось… Присаживайтесь…

Я с интересом ждал жеста, который может сразу многое прояснить. Если бы хозяин сел за стол, а мне указал на кресло напротив…

Но он этого промаха не допустил, указал на два кожаных кресла у окна.

— Курите, если курите. Коньяк, вино?

Ну, думаю, мужик ты, по всему, из аристократов, новых или старых, не суть важно, давай, колись по полной программе.

— Не возражал бы против бокальчика «брюта». Голицынского…

В этом мире, по причине краткости власти большевиков, большинство налаженных хозяйств разрушить не успели, в том числе и массандровское виноделие, все оно вскоре вернулось в хозяйские руки.

— Никаких проблем… — Георгий Михайлович отдал короткую команду в аккуратный, чуть больше спичечного коробка переговорничек, буквально через пару минут один из давешних молодых людей внес ведерко со льдом и торчащим из него укутанным фольгой горлышком.

Прямо как в первоклассном ресторане.

Отпили по глотку, посмаковали неповторимый вкус.

— Исключительно люблю «брют». В студенческие годы модно было изображать из себя эстетов, вот и… Сначала пил через силу, а потом втянулся…

— Да, так часто бывает. А вы что заканчивали?

— Естественно, Оксфорд. Как и пять поколений предков до меня…

Зачем я вру? Кем бы ни был этот господин, генералом здешнего МГБ (да, так почтенное ведомство здесь и называется, никакой фантазии), или резидентом очередной «Системы», или даже авторитетом преступного мира, он или уже знает, что никакого Ньюмена не существует, или узнает это через столько минут, через сколько захочет. Тогда и пойдет настоящий разговор.

А зачем тянуть?

— И, исходя из того, что вы тоже принадлежите к здешнему высшему обществу, никто из нас не араб и не японец, позволю себе прямой вопрос: с кем имею честь беседовать? И обозначьте причину, сделавшую возможной столь приятную для меня встречу.

— Ваш русский исключительно хорош. Даже при том, что всякий культурный человек на Западе более-менее знаком с нашим языком, ваше владение им виртуозно.

Я скромно развел руками и кивнул в знак благодарности за комплимент.

— Словарь Даля почти наизусть знаю. Брал уроки по методу глубокого языкового погружения. Много вращался среди членов русских колоний в разных странах. Да и в Москве бывал. Вот и результат…