Книга Анна Петровна. Привенчанная цесаревна - Нина Молева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, засыпал вопросами-то, как есть засыпал. Неизвестно, на что отвечать. Только отвечать тебе мне и впрямь нечего. Мне сведения о герцоге Голштинском и его сынке нужны в полной тайности, чтобы твоя любимая цесаревна, свет Елизаветушка Петровна, ничего не проведала. Да и ты часом ей не сболтнул. Кабы не крутился вокруг цесаревны, как бес перед заутреней, рассказала бы, а так нужды нет. Жив зятёк с сынком, здоров и почитает, что престол им надлежит, в случае чего, до твоей цесаревны — только и всего. Доволен теперь?
* * *
Императрица Елизавета Петровна,
А. П. Бестужев-Рюмин
Поспешает Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Поспешает во дворец. Мысли неотвязные которую неделю в покое не оставляют. Ума хватило от покойной государыни императрицы Анны Иоанновны отречься. Удалось и от наследницы её, дочери герцогини Мекленбургской Екатерины Иоанновны, откреститься. Главное — доверием новой императрицы Елизаветы Петровны заручиться. С ней какие уж там завещания. С доверенными людьми — да и тех раз- два и обчёлся! — арестовала правительницу[25], себя императрицей объявила. Наследника поспешила объявить — сынка сестрицы старшей, покойной цесаревны Анны Петровны. Вот тут осечка и вышла. Не в матушку родную, не в деда племянничек. Что с ним делать — не иначе советоваться станет. А что тут присоветовать можно.
— Входи, входи, Алексей Петрович. С комплиментами обожди — прямо говори: в Ораниенбауме у великого князя бывал ли?
Слова аккуратно подбирает. Не спешит с ответом великий канцлер. Сразу видно: осторожничает.
— Последнее время не доводилось, ваше величество. Великий князь меня благосклонностью своею не жалует, приглашений не присылает. Недавно среди офицеров своих прусских открыто сказал, что нет у него иного лютого врага, как Алексей Бестужев. Его бы великокняжеская воля — сослал бы канцлера, а то и вовсе порешил.
— Не с тебя ему начать хочется — с тётки-императрицы, что на пути к престолу стоит. Вот уж выбрала себе наследничка, додумалась — ничего не скажешь. Родственничек, мол, единственный, кровиночка родная. Да и советнички лихие под руку подвернулись — не упредили. Что ж ты-то молчал, канцлер?
— Ваше величество, соображениями кровного родства пренебрегать в решении государственных вопросов не приходится. К тому же я уверен: перед вами многие десятки лет счастливого правления к нашему общему счастью. За это время и мысли у наследника в порядок, Бог даст, придут.
— А если не придут? Полагаешь, про Ораниенбаум от безделья спросила? Так вот там и есть гнездо духу прусского. Будто и наша это земля. Посмотрел бы, во что меншиковский дворец превратил наш Пётр Фёдорович! Всего пару лет назад красоту эту ему подарили. Так вот, отстроил крепостцу — Петерштадт. Внутри крепостцы, как в конфетной коробке, дворец поменьше и по своему вкусу. Рядом Арсенал, казначейство, кирха, домики офицерские для голштинцев. Внук ведь, внук родной Великого Петра! Так он ему другого деда — битого Великим Петром Карла XII предпочитает. Простить мне не может, что ради короны российской от короны шведской отречься пришлось. Сам себя Петром Фёдоровичем нипочём величать не позволяет: Карл Пётр Ульрих, сын Карла Фридриха! На Фридриха II как на образ святой молится! Известен ли ты об этом?
— К сожалению, ваше величество, об этих склонностях великого князя известны все европейские дворы. На этом и планы свои строить начинают.
— И что же делать прикажешь? Что с змеёнышем этим делать? Расскажи ты мне толком, что он в Фридрихе-то своём увидел? Пруссак — так пруссаков и до него, и нынче крутом хватает. Почему о нём одном речь?
— Будет ли вам любопытна подобная реляция, ваше величество?
— С Шуваловым толковала, так он благосклонно о короле отозвался. И образован, мол, и науками занимается, об университетах думает. Что же тогда великий князь ничего такого не видит?
— Могу только разделить просвещённое мнение господина Шувалова. Слов о короле можно немало хороших сказать, только не в достоинствах этих суть. Совсем даже не в них. И с философами нынешними король знаком, и к книжным знаниям прилежит, только... Впрочем, судите, ваше величество, сами. Отец короля ни образованностью, ни воспитанием не отличался, а родительница, дочь короля английского Георга I, София Доротея Ганноверская...
— Ты знал её?
— Знал, ваше величество. Королева супруга своего не любила и сына противу отца настроить умела. Так и сидел наследник между двух стульев: что науками интересовался, скрывать был должен, а от занятий военных уйти не мог. У отца его одно только на уме было: армия и деньги. Если много солдат и денег, в том и состоит подлинная слава государя и государства.
— Не так уж и глупо. Разве батюшка не о том же хлопотал?
— Так у государя Петра Алексеевича каждый рубль в дело шёл, чтобы верфь или завод какой строить, школы открывать.
— Да полно тебе, Алексей Петрович, известно мне всё это. Что дальше-то случилось?
— А то, ваше величество, что кронпринц, как Фридрих младший тогда именовался, решил от родителя сурового бежать и у ганноверских родных родительницы своей спасания искать. В 1730 году, когда Фридрих I решил прирейнские владения свои осмотреть и кронпринцу показать, Фридрих младший, Второй то есть, с двумя молодыми дворянами план побега сложил. В восемнадцать-то лет каждому море по колено.
— А лужа по уши. Ему всего восемнадцать лет было? Братцу моему сводному, царевичу Алексею Петровичу, побольше — никак двадцать с небольшим.
— Мне не хотелось напоминать вам об этом сходстве, ваше величество, но кронпринц о примере вашего братца осведомлён был. И... о конце его, которого сам еле избежал.
— И его с дороги вернули?
— Побег кронпринца не состоялся — его выдал один из пажей. Король рассвирепел, арестовал сына и привёз в Берлин, чтобы подвергнуть самому суровому следствию. Все были убеждены, что дело кончится смертной казнью. Иностранные правительства ходатайствовали о помиловании, особенно отец Марии Терезии.
— О царевиче Алексее Петровиче тоже просили?
— Насколько мне известно, никто. Может быть, потому, что никто не предполагал столь сурового исхода. Зато теперь мало кто в нём сомневался. Королева-мать была в отчаянии.
— Но ведь Фридрих спасся.
— Спасся и, пожалуй, только благодаря своей выдержке и самообладанию. Он до конца пытался выгородить своих товарищей. Один из них тем не менее был казнён под его окнами, второму удалось счастливо бежать. Самого кронпринца ждало заключение в городе, вернее, в крепости, Кюстрине. Король обязал кронпринца работать самым ничтожным чиновником, а в свободное от присутствия время заниматься разбором старых городских дел, постигая на практике систему прусского военно-хозяйственного управления.