Книга Череп грифона - Гарри Тертлдав

— Представляешь, а я никогда еще не целовалась с бритым мужчиной. Это… В общем, совсем другое.

Мгновение Менедем рассуждал так же педантично, как Соклей: «Ты так говоришь, но это еще не значит, что так оно и есть на самом деле».

— Лучше или хуже? — спросил он, но не дал ей ответить: — Почему бы нам не поцеловаться снова, чтобы ты смогла получше разобрать?

Они так и сделали. Асина всем телом прильнула к Менедему; ее груди были и мягкими и упругими одновременно. Одной рукой юноша погладил ее волосы, вторую положил на ягодицы. Асина потерлась о него и пробормотала:

— Милый.

Менедем поцеловал женщину в шею и потеребил губами мочку ее уха.

Его большой и указательный пальцы дразнили ее соски сквозь льняную ткань одежды. Асина запрокинула голову и тихо вздохнула. Тогда Менедем взял ее руку и подвел к своему члену; ее пальцы сомкнулись на нем. Она сжала, не слишком сильно.

Спустя некоторое время Менедем отодвинулся. Он провел в море уже немало времени и не хотел слишком быстро истощить свои силы.

— Ну, пойдем, — позвала Асина. — Давай поднимемся в мою спальню.

Они двинулись через двор, и тут Менедем вдруг сказал:

— Подожди.

Асина остановилась, приподняв бровь.

— А почему не здесь? — спросил Менедем.

— На свету? — Теперь она подняла обе брови. — Да ты бесстыдник.

— Благодаря тебе. — Менедем развязал ее пояс, потом стащил через голову ее одежду, а когда женщина осталась нагой, склонил голову и стал целовать ее груди.

Соски Асины оказались больше и темнее, чем он ожидал; на животе виднелись бледные линии.

— Ты уже родила ребенка, — удивленно проговорил он.

Лицо ее потемнело.

— Я родила двоих. Но ни один из них не дожил до второго дня рождения. Может, твое семя окажется сильней, чем семя Никодрома.

— Я тоже на это надеюсь, раз ты того хочешь.

Его рука скользнула туда, где сходились ее ноги. Асина слегка расставила их, чтобы ее было легче гладить. Потом Менедем сказал:

— Наклонись вперед.

Асина так и поступила, упершись ладонями в каменную скамью. Менедем снял хитон, встал позади нее, и женщина оглянулась через плечо.

— О, — выдохнула она негромко, когда он в нее вошел.

Менедем держал женщину за талию — его кожа была темной от загара, ее — почти белой, снова и снова попадая в цель и время от времени останавливаясь, чтобы продлить свое и ее удовольствие.

Асина покачала головой (ее темные волосы при этом разлетелись), задохнулась, задрожала и издала короткий приглушенный крик, в тот же миг сжав его внутри себя, чтобы больше он не смог больше сдержаться ни на мгновение. Он вошел глубоко, в этот радостный миг забыв обо всем на свете.

Потом Менедем похлопал ее по заду, и женщина начала отодвигаться, готовясь выпрямиться.

— Не надо, — сказал юноша и начал все заново: он и вправду слишком долго пробыл в море.

Асина снова оглянулась.

— Ну-ну. Неудивительно, что тебе удавалось проворачивать такие дела и раньше.

— Вовсе не удивительно, — согласился Менедем так самодовольно, что она рассмеялась.

Менедем продолжал, на этот раз не делая остановок, как раньше, чтобы поберечь силы: несмотря на свое хвастовство, он начал гадать, сможет ли вообще кончить. Но, задыхаясь, он все-таки кончил и заставил Асину кончить одновременно. И только тогда резко отодвинулся.

Третий заход последует не скоро… А скорее всего, и вообще не последует.

Менедем и Асина торопливо оделись.

Теперь, когда они выполнили то, что было задумано, оба вели себя друг с другом куда осторожней, чем раньше.

«Может, просто потому, что теперь мы с Асиной уже больше не ослеплены», — подумал Менедем, снова опоясываясь мечом.

— Тебе он ни к чему, — сказала Асина.

— Никогда не знаешь, кто может явиться домой в неурочное время, — ответил Менедем.

Разумеется, он не упомянул о своих подозрениях, что Асина могла помочь мужу заманить простака в ловушку. Женщина покачала головой.

— Никодрома не будет весь день. Дела заботят его больше, чем жена. Да я вообще у него на последнем месте. Если бы наш сын выжил, может, тогда… — Она снова покачала головой. — Нет, вряд ли. Его бы заботил мальчик, но не я.

— Мне очень жаль, — сказал Менедем.

— Да? Почему? — Смех ее был неровным и острым, как зазубренный наконечник стрелы. — Ты получил, что хотел. Так о чем тебе теперь волноваться?

Сколько мужчин входили в эту дверь, пока Никодром был в храме? Менедем почти посочувствовал жрецу, чего никак от себя не ожидал.

— У тебя и раньше были любовники, — уязвленно сказал он.

— Были, — кивнула Асина. — Ты дал мне то, что требовалось. Но ты вряд ли можешь дать то, чего я хочу.

«И что же это такое?» — подумал Менедем.

И почти сразу нашел ответ. Пара рабов, более высокое положение в обществе. Наверняка эти потные совокупления тайком не могли дать Асине ничего такого; она могла получить все это только от мужа — и Менедема впрямь не особо волновало, есть у нее такое или нет.

— Шелк и изумруды тебя утешат, — сказал он.

— Немного, — ответила Асина — она была из тех, кто вечно желает большего.

Менедем очень хорошо это понимал, он и сам был таким.

— Теперь тебе лучше уйти, — решила женщина.

— Да, ты права.

Менедем подумал — а стоило ли вообще сюда приходить. Скорее всего, стоило. Он ведь не искал чего-то большего, чем простое физическое наслаждение. Но никогда еще, получив такого рода удовольствие, он не чувствовал себя после этого настолько опустошенным.

Асина поцеловала любовника, открывая запор на двери.

— Ты будешь вспоминать меня, когда уплывешь из Эгины? — спросила она.

— Я никогда тебя не забуду.

То могло быть красивым комплиментом, вежливой ложью, но Менедем услышал в своих словах болезненную правду. Асина, должно быть, тоже ее почувствовала, потому что самодовольно улыбнулась. Значит, восприняла это как похвалу — что ж, Менедем не стал разуверять женщину, сделав ей тем самым последнее одолжение.

Два маленьких голых мальчика, один лет восьми, второй лет шести, играли на пыльной улице с игрушечной повозкой. Когда Менедем вышел из дома жреца, мальчуганы подняли глаза и начали хихикать. Почувствовав, как у него загорелись уши, родосец поспешил прочь, на рыночную площадь.

* * *

Увидев Менедема, приближающегося к небольшой выставке товаров, которые разложили моряки с «Афродиты», Соклей помахал ему рукой.