Книга Армагед-дом - Марина и Сергей Дяченко

Лидка знала, какие слухи ходят о ней в околоакадемической среде. Гнусные слухи, восемьдесят процентов которых полностью соответствует действительности, и только оставшиеся двадцать – домыслы, дань моде. Выполняя уговор с Маленьким Сереньким Человечком, она действительно вела себя по-скотски. И тщательно следила, чтобы Андрея слухи не касались; правда, в коробку сына не спрячешь, и иногда он приходил домой мрачный и осунувшийся, а иногда и с синяками на лице, с ссадинами на кулаках.

Тогда она ни о чем его не расспрашивала, дабы не умножать вранья.

И он обманывался ее спокойствием. И потихоньку приходил в себя. «У человека на высоком посту всегда будет много недоброжелателей…»

А потом Лидка с удивлением обнаружила, что под ее крылом у сына давно уже образовалась какая-то другая, автономная, неизвестная ей жизнь. И даже девочка Саша была к этой жизни всего лишь приложением.

– Мам, я сегодня ночевать не приду, ладно?

– А где?…

– У Витьки. Мы до ночи футбол будем смотреть…

Он так редко врал ей, что уличить его на этот раз казалось ей неприличным и негуманным. Ну не к Витьке он идет, но взрослый же парень, что ей, следить за ним?

Лидка сжала зубы, переживая укол беспокойства. С этой Сашей он и так видится каждый день. Что, таковы современные нравы? Чем там они будут заниматься целую ночь?!

Нет, не в Саше дело. И не в любой другой девушке, Лидка бы догадалась. Что там у них, ночные посиделки? Карты? Игры?

Она с превеликим трудом взяла себя в руки. И ответила как можно небрежнее:

– А, футбол… Ну ладно.

Спалось ей отвратительно. Во сне мерещился настырный голос Саши; снилось, что в доме прорвало канализацию, из фарфорового унитаза хлещет мутная жидкость, а Лидка без устали собирает ее тряпкой в ржавую миску…

Сын вернулся часов в десять утра, когда Лидка уже начала тревожиться. Едва взглянув на него, Лидка ухватилась за дверной косяк.

– Андрюшка! Да что с тобой?

– Ничего. – Он улыбнулся совершенно спокойно, светло. – Устал.

Ну ничего себе ночка! Когда наутро человек приходит осунувшийся, будто после недельной голодовки, и бледный, как яйцо.

– Мам, я посплю?

– Спи…

И недели две он был самим собой, готовился к экзаменам, читал какие-то книжки, встречался с друзьями. Как-то вечером в субботу он вошел в Лидкин кабинет, очень сосредоточенный, очень серьезный:

– Мам, я сегодня на ночь не приду, ладно?

Лидка долго смотрела на него, ожидая, что он «расколется», но он был все так же сосредоточен.

– Мы с ребятами к химии готовимся вместе. У Вадика дома.

У Вадика не было телефона. Да Лидка и не стала бы опускаться до проверки.

– Хорошо, только… не уставай так!

Улыбнулся. Кивнул.

И вернулся на этот раз очень рано, в начале седьмого, на рассвете. Лидка услышала шорох ключа в замочной скважине и сразу вынырнула из неспокойного, неглубокого сна.

Снял в прихожей туфли. В носках прошел на кухню; да, мальчик здоров. Если первым делом лезет в холодильник, значит, все в порядке…

Лидка накинула халат. Неслышно вышла следом. Андрюшка стоял перед раскрытым холодильником, в одной руке у него был кусок колбасы, в другой – бутылка кефира. Он был бледен до синевы, губы потрескались и запеклись, а на запястьях белели полоски бинта; увидев Лидку, сильно вздрогнул, как будто перед ним появилась не мама в халате, а, по меньшей мере, змея кобра с раздувающимся капюшоном.

– Я проголодался, – сказал, будто оправдываясь.

Лидка смотрела на него, ее беспокойство росло, превращалось в густую уверенную тоску.

Ни о чем его не спрашивая, она ушла к себе в комнату.

– У меня нет претензий к Андрюше, – сказала классная руководительница, дама Лидкиных лет, учительница биологии.

Лидка кивнула.

Это был ее лицей, хоть и изменившийся до неузнаваемости, хоть и опустевший, потому что старшая и средняя группа уже сдали выпускные экзамены и отправились во взрослую жизнь. Вместе с тем атмосфера школы живо напомнила Лидке события двадцатилетней давности; она даже вздрогнула, когда перед стендом с правилами внутреннего распорядка обнаружился читающий эти правила темноволосый мальчик.

Правда, уже через секунду выяснилось, что парень всего-навсего украшает усами лицо нарисованной на стенде девочки, плакатной тихони и отличницы. Лидка вздохнула с облегчением.

Биологичка сидела в пустом классе, профессор Сотова была встречена тепло, но без заискивания.

– Андрюша более-менее готов к экзаменам… Хотя, вы знаете, младшая группа всегда заканчивает с трудом. Эта разболтанность, расхлябанность накануне апокалипсиса… Все эти настроения, особенно среди девчонок. Вы знаете, у нас в лицее еще ничего, а в обыкновенных школах почти никто не учится. Танцы-обниманцы, спиртное, наркотики… Нет, у нас с этим строго. У нас специально врач инструктирован, каждый день охранник стоит на входе. В десятом «е» двух мальчиков сняли буквально с иглы, в десятом «г» и «ж» девчонки попали в нехорошую компанию… Двоих даже исключить пришлось. Но это очень мало по сравнению со средними показателями по городу. Андрюша, мне кажется, не подвержен, он очень серьезный мальчик, очень…

– Вы не замечали с ним изменений в последние несколько месяцев? – как можно небрежнее спросила Лидка.

Биологичка задумалась. У нее было много дел. У нее было четверо внуков, которые тоже заканчивали школу. У нее лежал в столе наполовину готовый отчет, а под стеклом – неутвержденные экзаменационные билеты, а дома терпеливо ждал пустой холодильник…

– Н-ну… Вы вот сказали, и я подумала… Может быть, в последние несколько месяцев он… как бы думает о чем-то… как бы погружен в себя… я связывала это с первой любовью, юношеским чувством…

Лидка снова терпеливо кивнула:

– Да, возможно… А больше ничего?

– Нет, – удивленно ответила биологичка. И поглядела на Лидку с подозрением: – А что еще?

Лидка улыбнулась:

– Видите ли… перед апокалипсисом возможны… разные нервные срывы у ребят. Мне показалось, что Андрей чересчур увлекся религиозной литературой, мистикой, прочей чепухой…

Биологичка округлила глаза.

Через три минуты Лидка извинилась за беспокойство и распрощалась.

У инспектора было серое от усталости лицо и пухлые растрескавшиеся губы. А потому говорил он как бы нехотя, едва разжимая рот:

– Вы не замечали за сыном странностей в последнее время?

Лидка улыбнулась устало и снисходительно. Она вполне могла бы не являться в эту сиротскую комнату с решетками на окнах. Ее сын никогда не имел никакого отношения к инспекции по делам несовершеннолетних. И сам факт того, что ее сюда пригласили, есть безусловная ошибка – вот что было написано на ее лице, а если инспектор захочет разглядеть ее глубоко припрятанную тревогу, то без бинокля ему не обойтись.