Книга Жаждущие престола - Валентин Пронин

Тут же появились вожди из толпы, устами которых говорил «мир». Подчас это были люди разумные и грамотные, из приказных или состоятельных торговцев.

– Не отпустим князя виниться перед боярами-изменниками, впустившими в Москву ляхов со злобным змеем Гонсевским, засевшим в Кремле. За отчину воевать надо, за Москву. Ты, князь, человек ратный, опытный, вот и побудь покуда с нами.

– Не пустим князя к боярам-изменникам, пущай остается, – гудела толпа, шарахаясь по площади и обсуждая уже не воцарение на престоле «Димитрия Ивановича», а освобождение от поляков.

А голый труп самозванца продолжал лежать в холодном притворе городской церкви. Морозы в эту зиму были крепкие, и от убитого запаха почти не ощущалось. Иногда кто-нибудь приходил посмотреть на мертвого царя и на отдельно водруженную его голову. Почему-то никто не думал отпевать и хоронить мертвеца. Казалось, работникам при церковном кладбище не хотелось долбить лопатами мерзлую землю. И длилось это лежание почти месяц.

Наконец зашел какой-то седобородый чернец из загородного монастыря. Тоже решил посмотреть. Спросил: кто такой? Ему объяснили со всяческими подробностями.

– Вы бы хоть срам ему прикрыли, ироды, – сердито сказал чернец редким прихожанам. Кто-то принес тряпку, накинул поверх тела. А пришлый старик отправился к настоятелю, протоиерею Артемию.

– Што, отец честный, у тебя в храме нагой, неприбранный, неотпетый царь валяется? – задал ему вопрос чернец. – Бога бы не прогневить, не накликать чего на люд православный…

– А как его отпевать-то, смиренный старче? – позевывая, спросил настоятель и почесал в потылице. – Как казненного али как убиенного мученика?

– Да как убиенного мученика, – поразмыслив, догадался монах. – Его же басурмане неверные погубили. Приказывай, честный отче, а то кабыть нехорошо.

Настоятель Артемий встрепенулся, пошел, наорал на полупьяных работников при храме – велел строгать гроб и копать могилу.

Потом нашел дьякона, пригнал даже хор для отпевания – нескольких замурзанных старушонок. Дьякон разжег кадило. Труп положили в только что сколоченный гроб, приставив голову между плеч, и отпели «невинно убиенного мученика царя Димитрия», похоронив при церкви.

Тем временем царица-вдова Марина Юрьевна благополучно опросталась: родила здорового мальчика. Через три дня его крестили, назвав Иваном. Восприемниками стали верная подруга Марины Юрьевны Варвара Казановская, как и ее патронесса ставшая православной, и «рюрикович» князь Григорий Шаховской.

Вечером был роскошный пир во дворце похороненного бедно «Димитрия Ивановича». Когда красавец Заруцкий и прелестная маленькая царица Марина Юрьевна остались одни, она подвела давнего любовника к колыбели и нежно взяла из нее своего новорожденного первенца.

– Видишь? – спросила Марина. – Глазки, хоть и молочные еще, а видно, что будут карие, как у тебя. И волосики темные. Будут черные, как твои кудри, Иван.

– А, может быть, как твои, любушка моя?

– Нет, как у тебя. Посмотри лучше, он уже сейчас похож на тебя.

«Может, больше на Яна Сапегу или на царя Димитрия? – подумал с легкой насмешкой в душе Заруцкий. – Или еще на кого-нибудь из польских шляхтичей или московских князей?»

– Я знаю, это твой сын, – продолжала настаивать Марина Мнишек. – Женщина всегда верно знает, от кого ее ребенок. Это твой сын, Иван Заруцкий. И он будет царем Московии, он займет трон. Я все усилия для этого приложу. Я, коронованная в Успенском соборе Московского Кремля, царица Руси. Но и ты должен со своими казаками освободить Москву от католиков-поляков. И когда Кремль будет от них свободен, мы предъявим свои права на престол для своего сына Ивана. Пусть все думают: Иван, Ванечка – сын Димитрия, внук Ивана Васильевича Грозного, государя Великия, Малыя и Белыя Руси и прочих земель.

– Что ж, я вызываю донские курени и присоединяюсь к ополчению, которое собирает рязанский воевода Ляпунов, чтобы совместно с другими начинать изгнание поляков из Москвы.

Вскоре родившегося младенца Ивана провозгласили в Калуге царевичем.

Но при всеобщей смуте новорожденный ребенок плохой вождь, и калужане должны были исполнить требование московского правительства целовать крест Владиславу. Сначала возникло некоторое сопротивление. Однако, когда представитель Семибоярщины князь Трубецкой явился со стрелецкими полками, все покорились и целовали крест всем городом.

Атаман Заруцкий с Мариной, ее ребенком и близкими людьми за день до этого покинули Калугу во главе донских куреней, двинувшихся к Москве.

Смерть Лжедимитрия II была вторым поворотным событием в истории Смутного времени, считая первым вступление Сигизмунда в пределы Московского государства. Теперь, после смерти самозванца, у короля и его московских приверженцев более не было предлога требовать дальнейшего продвижения королевского войска в русские земли, не было делом чести осаждать Смоленск. Боярская верхушка, которая желала бы лучше видеть на престоле Грановитой палаты королевича Владислава, чем увидеть снова занявшего трон самозваного «казацкого» царя, теперь освободилась от этого страха. Она почувствовала свободу выдвижения престолонаследника из своих рядов и могла действовать для собирания сил против поляков.

Старый и верный слуга Речи Посполитой предатель Салтыков в тревоге писал Сигизмунду, что патриарх призывает к себе всяких людей совершенно открыто и говорит им: «Если королевич не крестится в христианскую (православную) веру и все литовские люди не выйдут из Московской земли, то королевич нам не государь, а и крестоцелование ему не признавать. Все москвичи и посадские, и большие, и мелкие люди стоять против поляков хотят твердо».

Если отдельные города еще из робости не совсем отказывались от присяги Владиславу, то духовенство говорило решительно. Так соловецкий игумен Антоний послал шведскому королю Карлу IX грамоту следующего содержания: «Божией милостию в Московском государстве святейший патриарх, бояре и изо всех городов люди сходятся в том, чтобы стоять единомышленно на литовских пришельцев, и хотят выбирать на Московское государство царя из своих прирожденных бояр, кого Бог изволит, а иных земель иноверцев никого не хотят».

Однако Русская земля была еще на долгих три года ввергнута в тяжелые испытания и страдания от польской оккупации, бесцарствия, междоусобиц и измен.

Лишь в 1613 году силой всенародного ополчения во главе с князем Дмитрием Михайловичем Пожарским и Кузьмой Мининым, сбросив с себя иго польских завоевателей, русский народ избрал царя, законного, всеми признанного государя Михаила Романова, юного отпрыска патриарха Гермогена, который никогда не думал и не мечтал прежде, подобно многим знатным или худородным своим соотечественникам, о шапке Мономаха, о царском престоле в Грановитой палате Московского Кремля.