Книга Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич

Жиркевич. Не думаю этого, государь! Вы к одному противнику против губернатора прибавляете еще трех!

Государь. И мне это приходило в голову. Но что ж делать. Волконский упрям. Надобно потешить старика. Посмотрим, что будет далее. (Улыбнувшись.) Но теперь уже ни один управляющий не станет мечтать, что он равносилен губернатору по числу душ. Скажи, как ведут себя в твоей губернии бессрочно отпускные?

Жиркевич. По сие время не имею против них ни одной жалобы.

Государь. Рад, и приятно мне это слышать. Бессрочно отпускные – моя собственная мысль! Благодарю тебя и за то, что в некоторых селениях, где я проезжал, меня отпускные, как старшины, встречали с хлебом и солью. Это я желал бы везде видеть. Кто служил, тот больше разумеет порядок. Скажи, доволен ли ты симбирским дворянством?

Жиркевич. Совершенно доволен, государь.

Государь. А губернским предводителем?

Жиркевич. Совершенно доволен, государь. Он во все время моего управления был самым лучшим и искренним моим помощником.

Государь. Говори правду! Здесь нас двое, и ты можешь и должен высказать все, что есть у тебя на душе.

Жиркевич. Государь! Вам не смею говорить неправду.

Государь. Фамилия Бестужевых мне знакома только по 14 декабря,[480]а других сведений о ней не знаю; хотя я и многое знаю и о многом доходят до меня вести. Знаю даже и об обеде. Да, кстати! Здесь есть еще одно семейство, причастное 14 декабря, – живы оба Ивашевы старики?[481]

Жиркевич. Оба живы, государь.

Государь. Что они? Как переносят семейное несчастие?

Жиркевич. Как истинные христиане! Занимаются благотворительностью, и все упование их на Бога и на ваше императорское величество! Старуха учредила здесь «Общество христианского милосердия» и устроила прекрасное женское воспитательное заведение под именем Дома трудолюбия.

Государь. Мне Лонгинов говорил, что там все твои любимицы! Прошу не погневаться, ты свезешь меня к ним, но не бойся – ревновать не к чему! Я бы и сам опасался там быть, да жена приказала там быть непременно. Теперь, ваше превосходительство, извольте идти представлять мне вашу губернию.

Жиркевич. Я губернию уже сдал, как скоро получил указ вашего императорского величества, и теперь здесь сам состою лишь гостем.

Государь. Вздор. Пока я здесь, ты у меня один за нее и за все отвечаешь! Изволь-ка идти вперед.

Аудиенция сия происходила, так сказать, на глазах всего Симбирска. Губернаторский дом невысок – окна были открыты на площадь. Государь стоял посреди комнаты, против самого окна, опершись на стол, а я напротив его. Площадь была усыпана народом, и я полагаю, что даже некоторые слова, произнесенные громко государем, могли быть расслышаны народом, но вообще все видели ту благосклонность на лице монарха, до которой он осчастливил меня настоящей своей беседой.

Из кабинета вслед за мной вышел государь, а за ним выбежала его собака, которая не слушалась его голоса и не возвращалась обратно в покой, и государь вернулся назад, чтобы ее туда выпроводить. Этот промежуток времени дал мне возможность несколько собраться с духом и предварить собравшихся о скором прибытии государя.

Когда его величество вошел, то совершенно изменил вид лица; со мной говорил он с веселой и приятной улыбкой, а здесь принял строгий вид. Обратившись ко мне, он сказал:

– Познакомьте меня, ваше превосходительство, с симбирским дворянством.

Подойдя, я представил губернского предводителя, у которого в руках был список дворян, и сам отошел на средину залы. Государь вступил в разговор с ним, спрашивая о прежней его службе, но столь сухо, что Бестужев, видимо, трясся, делая ответы, и, когда, сказав только несколько слов, государь расположился идти далее, он не пошел за государем, как бы следовало, для представления других дворян. Государь заметил оторопелость его, обратился в мою сторону и улыбкой как бы указал, чтобы я занялся представлением. Не ожидая сего, без малейшего приготовления, без списка я стал представлять по порядку. Сперва уездных предводителей, за ними депутатов, но при одном из сих последних, оторопевши также от скорости представления, приостановился произношением фамилий.

– Без списка? – изволил заметить государь.

– Дойду государь до последнего, – и стал продолжать представление.

Против каждого из генералитета государь, останавливаясь, произносил несколько приветливых слов или вопросов; но когда стал подходить к концу, где в слиянии дворян с чиновниками стоял со своими удельными чиновниками А. Бестужев, государь повернулся и пошел к голове губернских чиновников, а потом опять, не доходя до конца сих последних, т. е. не доходя до Андрея Бестужева, откланялся и отбыл в собор.

В этот день я государя более не видал. После обеда заходил к графу Бенкендорфу за приказаниями на следующий день. Я нашел, что у него в кабинете в это время находился Григорий Бестужев, и с час времени он говорил с ним. Со мною ожидал его выхода А. Бестужев с планами для представления.

Когда граф вышел, то обратясь к А. Бестужеву, сказал:

– Чертежи оставьте здесь; я доложу их государю или губернатору, кому он прикажет, – а потом, взяв меня за руку, продолжал: – Вас благодарю за моего жандармского штаб-офицера, вы употребили его как следует, и это доставило мне большое удовольствие. Признаюсь вам, что нас всех происшествия ваши очень озадачили! Сперва я и сам понять не мог, почему вы не поехали на место, чтобы унять возмутившихся, но после мы нашли всему развязку, и государь вашими распоряжениями был очень доволен! Завтра поутру, после обедни, государь поедет осматривать город и заведения – приготовьте записку, куда надо ехать. Относительно церкви, где государь будет слушать обедню, нельзя ли нам предоставить какую-нибудь, ежели есть в казенном заведении, где бы было немного народу или бы вовсе его не было.