Книга Второе убийство Сталина - Елена Прудникова

Все тот же рецепт — отсутствие печатного текста, чтобы нельзя было подумать и сопоставить, запрет на вопросы и обсуждение, чтение вслух без права записывать, так что в памяти оставалось немногое, а в таких случаях запоминаются чисто эмоциональные моменты. Как это видно профессионалу СМИ, как видно! Но народ не относился к числу профессионалов СМИ и принял эту амальгаму, в котором правда тщательнейшим образом перемешана с ложью, за чистую монету. Результаты этой операции были ужасны, причем лишь малая часть их проявилась сразу — как при радиационном поражении, когда изменения происходят годы и годы, и не в одном поколении.

Желаемой реакции удалось отчасти добиться лишь в больших городах, в интеллигентской среде. В глубинке народ безмолвствовал, хотя известны случаи самоубийств после таких собраний. Интересно вспоминал то время М. С. Горбачев. Когда пришел доклад, секретарь райкома партии по идеологии разволновался. «Народ осуждения культа личности не принимает», — сказал он Горбачеву.

Тот и сам много ездил по организациям, встречался с людьми. Лишь у небольшой части — в основном это была самая зеленая молодежь или люди, пострадавшие от репрессий, — нашел отклик. Другие просто ничему не верили. Кое-кто верил, но спрашивал: зачем это было сделано, зачем говорить вслух на всю страну? А больше всего поразило молодого комсомольского секретаря мнение самого простого народа, низов. Там говорилось: наказаны Сталиным были те, кто притеснял народ. Ведь на самом-то деле не так много времени прошло с тех пор — всего каких-то двадцать лет, и люди помнили, кого арестовывали, хоть и не всегда знали, почему и за что. Запомним это — пригодится…

Но все это еще были цветочки. В Грузии произошли массовые волнения, людей разгоняли с применением оружия, танков, были человеческие жертвы. В отделении Грузии от России в 1990-е годы не последнюю роль сыграли откровения Хрущева — грузины так и не простили покушения на Сталина.

Естественно, пресловутая «секретность» была фиговым листочком: практически сразу же доклад Хрущева попал за границу, где был широко растиражирован средствами массовой информации. «Рассказывают, что шеф ЦРУ Аллен Даллес тогда воскликнул: «Даю за текст доклада миллион долларов! Это будет первый гвоздь в могилу коммунизма!» Но никаких миллионов не понадобилось. Все произошло гораздо проще и дешевле: после опубликования доклада заполучить его текст было делом техники. Что и проделал репортер польского информационного агентства «ПАП» Виктор Граевский. 4 июня текст доклада появился на страницах «Нью-Йорк таймс», а два дня спустя — в парижской «Монд». Хрущев в воспоминаниях писал: «Помню, как меня спросили тогда журналисты, что, мол, вы можете сказать по этому поводу? Я ответил им, что такого документа не знаю и пусть на этот вопрос отвечает разведка США. А как я должен был ответить, если речь шла о секрете?» Тоже мне, хранители тайн!

За границей доклад отозвался волнениями 1956 года в Польше и в Венгрии. Тогдашний глава венгерского государства Матиас Ракоши сказал послу СССР Андропову: «То, что вы натворили на своем съезде, — беда. И я еще не знаю, во что она выльется и у вас, и у нас». Во что она вылилась в Венгрии, известно, однако менее известно, что к событиям в этой стране американская разведка готовилась с 1954 года (интересно, откуда они знали?!). Начался массовый выход из коммунистических партий на Западе, резко осложнились отношения с Китаем на Востоке. СССР и социалистическая система потеряли опору среди населения западных стран и международный авторитет.

Внутри страны тоже существовали проблемы. Как говорили в народе: «Был культ, но была и личность!» Разрушив «культ», поставив ногу на голову поверженного памятника, преемники Сталина теперь должны были показать, на что они способны. А вот это оказалось куда труднее, чем критиковать предшественника. Сами они ничего путного так и не сумели. Не смогли сохранить то «стальное единство руководства», о котором говорилось на похоронах Сталина, — соратники, на глазах у всей страны, по очереди вышибали друг друга из Кремля. Сначала Маленкова, Молотова, Кагановича и иже с ними, затем выкинули Жукова, потом пришел черед и самого Хрущева. Не смогли создать новую систему управления страной — послесталинская система упорно воспроизводила все тот же «культ личности», но теперь это были личности сереньких генсеков, волей случая попавших на Олимп, на потеху всей стране и всему миру.

Хрущев до сих пор так и остался в памяти потомков «творцом XX съезда» — ничего другого за десять лет своего правления он так и не сумел добиться. За что ни брался этот человек — все проваливалось. Безумное и бессмысленное освоение целины, вместо того, чтобы вкладывать деньги в существующее сельское хозяйство, отозвалось разорением деревни, а из целинной авантюры так ничего и не вышло. Через несколько лет освоители загубленных земель разъехались на все четыре стороны, и Россия, впервые за всю историю своего существования, начала ввозить хлеб.

Космическая программа? Неужели кто-то думает, что ее начал Хрущев? Как будто можно сделать такое дело за четыре года! Уничтожение приусадебных участков в деревне, окончательно довершившее ее разорение, гонения на церковь — единственное возможное спасение для сломленного народного духа. Усилия Никиты Сергеевича на международном поприще сделали из нашей страны общемировое посмешище — отныне и до самого конца существования СССР международный престиж державы держался исключительно стараниями давно покойного Лаврентия Павловича, основываясь на страхе перед советской атомной бомбой.

Партийная верхушка почти сразу же поняла, что натворила. Уже в апреле критика Сталина стала резко пресекаться. «Правда» перепечатала без комментариев статью из китайской «Женьминь жибао», где говорилось, что заслуг у Сталина гораздо больше, чем ошибок (собственной статьи растерявшиеся идеологи написать не сумели, спрятались за спину китайцев). Однако было уже поздно, слово — не воробей. Процесс «десталинизации» шел с переменным успехом всю хрущевскую оттепель, то затухая, то разгораясь, пока новое поколение партаппаратчиков, придя к власти, не свернуло его. Никакой другой идеологии они придумать так и не смогли, эта задача оказалась им не по уму, «реабилитировать» Сталина тоже не посмели. А между тем замшелый, еще сталинских времен культ Ленина все меньше выполнял свою задачу, страна, лишенная идеологической опоры, гнила со страшной скоростью, пока в начале 1990-х годов вслед за Сталиным не отправилась в небытие и сама КПСС. И едва ли ветер истории станет сдувать мусор с ее могилы, ибо КПСС — это был культ, но далеко не личность.

Постскриптум

…И все это было, и быльем поросло, и зачем ворошить? У нас теперь совсем другая жизнь, что может быть общего? Ан может, как оказалось. Каждая следующая эпоха стоит на плечах предыдущей, и если хотя бы один этаж выбит, то начинает шататься все здание. Сколько бы лет ни прошло, пока мы не поймем, какими мы были, мы не поймем и какие мы есть. Это доказывает огромный интерес к сталинской теме. Когда я писала эту книгу, мне помогали все, кто узнавал об этой работе, даже если узнавал случайно, и никто не отказал в помощи — люди тянутся к информации об этой эпохе, инстинктивно угадывая, что здесь что-то не так…