Книга Агафонкин и Время - Олег Радзинский

Он не закончил, дав словам повисеть в комнате, стать зрительным образом – для наглядности.

– Это не произвол, – возразил Сурков. – Это – проявление государственной воли, без которой в России нельзя. Такая страна.

– Требует произвола?

Сурков вздохнул, словно говорил с младенцем:

– Россия, Алексей, – административное пространство, требующее ЧДВ.

– ЧДВ?

– ЧДВ – Человек Длинной Воли, – пояснил Сурков. – Так древние монголы называли вождей, бравших власть во время очередного кризиса цивилизационного цикла. Как сейчас. Оттого стране и необходим Человек Длинной Воли.

– И Владимир Владимирович как раз такой человек? – спросил Агафонкин.

– И Владимир Владимирович как раз такой человек, – подтвердил Сурков. – И оттого я с ним, поскольку он – правильный для страны человек. На данном отрезке.

– Это вы про особый путь России? – поинтересовался Агафонкин. – Мол, что европейцу, как, например, гражданское общество, хорошо, то русскому смерть? Вы про это? Про особенности российской истории?

– Я не про историю, – сказал Сурков. – Я про геологию. – Он переждал удивленный взгляд Агафонкина и продолжал: – Геология определяет наличие или отсутствие у территории ресурсов и ее ландшафт – степь, лес, пустыня. Моря и реки. Горы. Ресурсы и ландшафт, в свою очередь, формируют экономический, хозяйственный уклад территории, а через экономику и систему административного управления – ее политику и – в более широком смысле – ее историю. Так что история вторична по отношению к геологии. К ландшафту. А российский ландшафт, – вздохнул Сурков, – в кризисные моменты требует ЧДВ.

– В какие, например? – поинтересовался Агафонкин.

– Когда изживший себя старый порядок не в силах сопротивляться нарастающему хаосу, – ответил Сурков. – Закон энтропии. Лев Гумилев, знаете ли, об этом много писал.

– И ваш ЧДВ, – спросил Агафонкин, – должен защитить этот обветшавший порядок от хаоса? Консервация стагнации? Это и есть ваша хваленая стабилизация?

– Нет, конечно, – удивился Сурков. – Старый порядок нужно трансформировать, реформировать, не позволив при этом хаосу разрушить исторически сложившееся геокультурное административное образование – страну. Нацию. Этнос. Реформировать изнутри, а не под давлением извне. Не под диктовку. Без цветных революций. И в России это возможно, поскольку ЧДВ как тип госдеятеля работает только в этом ландшафте. Словно само пространство Европы не терпит подобный тип политика.

– А Россия терпит? – спросил Агафонкин.

– Россия требует такой тип политика, – заверил его Сурков. – Взгляните сами: Владимир Мономах, Дмитрий Донской, Иван Грозный, Петр Первый, Сталин наконец – все преуспели. Все завершили свои реформы и умерли, кстати, в своей постели и на своем посту, а не где-нибудь на острове в изгнании, как Наполеон. И в бункере не стрелялись, как Гитлер. Потому что России необходимы люди длинной воли, а Европе они, судя по всему, ни к чему.

– Да уж, – сказал Агафонкин. – Что и говорить. Нуждаемся в сильной руке. В державной длани. Особый у нас путь. Особый взгляд.

Сурков посмотрел в окно на кремлевскую стену с бегущими по ней зубцами в виде ласточкиных хвостов.

– Алексей, – Сурков показал на стену, – обратите внимание, что большинство зубцов имеет бойницы – узкие щелевидные отверстия. Видите?

Агафонкин кивнул.

– Вот, – сказал Сурков, – это и есть наш взгляд из Кремля: смотрим на мир через амбразуры.

– Не узко? – спросил Агафонкин. – Видимость не ограничивает?

– Зато зрение фокусирует, – засмеялся Сурков. – Что касается особого пути… Джон Джэй, один из американских отцов-основателей, как-то сказал про Америку: “Этой страной должны управлять те, кто ею владеет”. Это, Алексей, капитализм. А у нас, в России, знаете как?

– Как?

– У нас наоборот, – пояснил Сурков. – Те, кто управляет страной, должны ею и владеть. Это, понимаете, как называется?

– Бандитизм? – предложил Агафонкин свой вариант государственного устройства России.

– Бог с вами, – улыбнулся Сурков. – Это – суверенная демократия.

Он посмотрел на пустой чайник, потянулся к зеленой кнопке вызова на селекторной коробке, помедлил и передумал. Агафонкин подвинул ему свой нетронутый чайник и ящичек с разными видами заварки.

– Угощайтесь, Владислав Юрьевич, – сказал Агафонкин. – Я не буду.

Сурков поблагодарил, но агафонкинский чай брать не стал. Взглянул на часы, на полированную поверхность стола. “Ждет кого-то, – подумал Агафонкин. – Или чего-то. Зачем им юла?”

– Зачем вам юла? – спросил Агафонкин.

Сурков удивился:

– Как же, Алексей? Представьте, что каждая страна – как видеоигра. Со своей стори-лайн. Понимаете?

– И какая игра Россия? Шутер? – поинтересовался Агафонкин. – Убиваем побольше – набираем очки?

– От нас зависит, – ответил Сурков. – Теперь мы сможем эту стори-лайн переписать.

– Так вы, Владислав Юрьевич, эту стори-лайн и так пишете, – сказал Агафонкин. – Вместе со своим ЧДВ-ВВП.

– Если бы, – покачал головой Сурков. – Мы, Алексей, пока персонажи в чужой стори-лайн. А теперь появилась возможность стать авторами.

Дверь комнаты открылась, и из освещенного коридора вошел Путин.

Он был не один: за ним, вытянув руки, стоял наставник агафонкинского детства, математик и эрудит Платон Тер-Меликян.

Платон Ашотович держал юлу.

* * *

Болезнь почек мучила Поликарпова, изводила и портила жизнь. Он старался пить меньше жидкости – подчас не пил и стакан воды за день и все одно каждый час бегал по малой нужде. Только в случае Поликарпова эта нужда была не малая: за раз из него выходило по литру, а то и больше, темно-желтой, густой, дурно пахнущей мочи.

Поликарпов выучил от врачей, что его болезнь называется полиурия. “Звучит красиво, да только ссаться все время некрасиво, – горевал Поликарпов. – В придачу и хлопотно”.

Полиурия мешала работе: работал бы Поликарпов, скажем, в кабинете, в офисных условиях, где захотел по нужде – вышел, прошелся по теплому коридору в туалет, и нет проблем. Его же служба требовала ненормированного рабочего дня и постоянной смены объектов: то в помещении, а то часами на улице, и все время – каждую секунду – в полной боевой готовности. В полной боевой.

Капитан Поликарпов охранял Президента России. Обеспечивал его безопасность в местах постоянного и временного пребывания и на трассах проезда.

Это называлось задача номер один согласно Положению о Федеральной службе охраны. В Положении перечислялось еще десять задач, но эта была самая важная.

С обеспечением безопасности в местах постоянного пребывания Президента Поликарпов проблем не видел: в этих местах были туалеты. Кроме того, кто-нибудь из коллег всегда мог его подменить. Лучше, конечно, не злоупотреблять, а то пойдут разговоры и отправят на внеочередное медосвидетельствование, которое – с такой-то болезнью – признает его негодным к службе. Поликарпов же службой дорожил.