Книга Sex Around the Clock: Секс вокруг часов - Андрей Кучаев

Женился я очень рано. Еще на студенческой скамье. Так принято было в нашей семье, не знаю, но дядька мне посоветовал не откладывать: «Чтоб не тратить время на глупости, а также решить вопрос наследника и забыть об этом». Сын появился, когда сам я был сопляк, родственники взяли на себя эту головную боль. Жена была из семьи работников ЮНЕСКО, которые говорили по русски с акцентом. Сын получился очень похожим на меня, с таким же знаком денег на лбу и на ладонях, но перечеркнутым наискось. Это сказалось позже. Я рос в карьерном плане – он – в физиологическом. Я его упустил, если честно. Моя жена после родов слегка задвинулась, как было в свое время с моей матерью – тоже семейное, сказал дядька.

Он у нас появлялся время от времени, двоюродный брат отца, если быть точным. Где и кем он работал, я понять не мог, но когда я приезжал к нему в Горки, нас обслуживал официант в перчатках, а еду готовил повар-китаец. Дядя прощупывал меня, как я теперь понимаю, но говорил о пустяках или вспоминал семейные предания. Он отслеживал мою «линию жизни», вмешиваясь лишь в крайних случаях.

Конечно, известную роль сыграло и то, что я – игрок, в этом мы с Ф.М. похожи. Как и в том, что я тоже недолго был счастлив в браке. Я женился не просто по любви, я женился «по страсти». Страсть к женщине, пожалуй, сродни страсти к игре. Она никогда не бывает утолена. Ты то в выигрыше, то в проигрыше. Все разговоры об идеалах, идеальной любви, Прекрасной Даме и прочем – все это хреновина. Это все равно, что в игре иметь идеал. Умница Пушкин точно написал: «тройка, семерка, туз!» – Германн поверил и мало того, что продул – но еще и задвинулся! Ни в игре, ни в любви идеалов не может быть, есть только процесс.

Собственно, в том, чем я занимаюсь всю жизнь, тоже есть только процесс. Сегодня ты в плюсе, завтра – в заднице. И опять все по новой. Мир ведь должен крутиться! Представляете, что будет, если он «придет к Идеалу»!

Все тут и ломанется, накроется медным тазом. Поэтому миром и управляем мы, которые не допустят ни «ядерной зимы», ни дурацкого рая, будь то коммунизм или мировое правительство, которое топчет без разбору «разумное, доброе, вечное». Нет, как в игре, будут меняться расклады, партнеры, ставки. Но кто-то должен и банковать. Как правило, это примерно одни и те же люди. Они образуются сами собой, так можно сказать.

Можно сказать – «сваливаются с луны»! Что касается масонов, если уж закрыть эту тему, то какие-то клубы должны все-таки существовать. Для разговоров о погоде хотя бы.

Как ни странно, брак мой был идеальным.

Жена меня любила по-своему, была одно время тоже от меня «без ума», но именно с этим у нее и возникли проблемы. Во всяком случае, она не претендовала ни на мою душу, ни на мое тело. Я – сгорал от страсти положенный срок, пока нас не разделила стена ее болезни. А когда вмешивается сострадание, любви места нет. Возникают «братско-сестринские» чувства. Не худший вариант для страстных натур, какими являются игроки.

Она, ко всему прочему, страдала мигренями и имела склонность к суициду – унаследовала что-то от своей бабки, «русской швейцарки». Большую часть времени она и жила у нее в Женеве. Работала она на Красный крест, для себя переводила каких-то русских гениев. Сын от нее приобрел склонность к литературе и чисто русской безответственности.

Конечно, он сочувствовал дессидентам и, подозреваю, с самого начала метил в самиздат, чтобы вернее подорвать мою репутацию. Ничего хорошего, конечно, из этого не вышло.

Перед моим отъездом на длительный срок в Европу мы с сыном остались вдвоем в огромной квартире на Фрунзенской. Неделями не разговаривали. Он ненавидел меня молча. Я по-своему любил его и страдал. Жена лежала в швейцарском госпитале, врачам не нравились анализы крови. Я некоторое время колебался – не перевести ли ее в Кунцево? Сын обвинял меня в ее болезни, но предпочитал об этом говорить только с рэперами со своих дисков. Просто мне это передавалось каким-то образом.

Судьба распорядилась так, что мне предоставилась возможность длительной работы в Европе, в Париже. Я отбросил колебания и согласился, все-таки ближе к Женеве.

Еще Андрей Белый хорошо прочувствовал и описал в своем «Петербурге» такую вражду между отцами, причастными к тайному могуществу, и детьми, восстающими против них. Жаждущими взорвать порядок отцов. Точнее – их самих. Физически разорвать их на куски. Растерзать. И все это во имя свободы, идеалов, «непреходящих ценностей». Оторванные ноги царей, кишки градоначальников, распоротые животы губернаторов и проколотые тела княжен и цесаревичей. Как же! Без этого непреходящие ценности не хотят приходить. Хотите гуманности и демократии? Выдвигайте танки! А цель – убить отца. Может быть, правы фрейдисты? Или Фрэзер? Или Ницше? Убить Бога. Сжечь тотем. Опрокинуть табу, чтобы взять… бабу! Ударение на последнем слоге! Для рифмы.

Вырастил и я Облеухова-младшего.

Нет, заранее говорю, речь идет о частном случае А.К., то есть не меня, а Ангела Капитала. У золота своя тайна. Но все же, но все же…

Конечно, я мало уделял своей семье внимания, шли лихие времена – власть играла в свои игры, я же пристрастился пока к своим: просто к игре, как таковой – карты, бильярд, бега… Позже – рулетка. «Кожей» я чувствовал, что в другие игры играть время для меня еще не наступило. Довольно быстро я научился содержать себя и семью на деньги от игры. Я, разумеется, служил. Нет, у меня был доступ к семейному счету, но мой дядька, как он себя называл, дал понять, что брать оттуда деньги без особой нужды и без его ведома я не должен. Тем более, на игру Нет так нет! Я стал добывать деньги сам, потому что зарплаты мне хватало на три дня. Такой зарплаты, на которую иные жили три месяца с семьей, а то и три года! Разные были зарплаты.

Деньги мне тогда нужны были, помню, еще и на лечение жены. И греб я их в игорных залах лопатой, реже проигрывал, но в целом мне везло. Тут-то врачи обнаружили у жены лейкемию, по счастью не в острой форме… Я сразу тогда почти перестал играть по крупной и бросился ее спасать.

Мне необходимо было чаще навещать клинику в Швейцарии, и я воспользовался возможностью назначения на первую же подвернувшуюся вакансию в Париже. Работа моя числилась по общегуманитарной линии, я подчинялся ооновским деятелям, что позволяло мне иметь и, худо-бедно, дипломатической статус. Иногда это помогало.

Постепенно стали прорисовываться возможные сферы приложения сил: надо было упорядочить перевод разных вчерашних объектов недвижимости в новые руки. Тут много тнкостей, я не хотел бы здесь в них входить. Просто сменились и люди, и организации, а деньги оставались деньгами. Вот и приходилось нанимать адвокатов и защищать права на капиталы, ценные бумаги и недвижимость. К тому же некоторые упраздняемые структуры накопили переписку, архивы, в которых не все предназначалось для посторонних глаз. Одним словом – рутина. Что-то надо было уничтожить, что-то отправить домой, что-то можно было и опубликовать как сенсацию, а главное – как знак отречения от тоталитарного прошлого.

Я открыл несколько агенств по недвижимости в европейских странах, дав им имена предводителей народных восстаний в матушке России. На Париж исторических имен не осталось, я взял литературное, из «Повестей Белкина» – «Дубровский». Под крыло нашей конторы я принял всякие архаические пропагандистские структуры, которые раньше существовали как простые синекуры для сынков и блатных, хотя они усиленно делали вид, что являются прямо чуть ли не резидентурами. При брежневской власти они разжирели, обленились, гребли все под себя, и самое время было их разогнать, чтоб не мешали работать тем, кто должен был работать. Опять же рутина, хоть и с приметами «плаща и кинжала». Я быстро разогнал лишних, которые совсем не ловили мышей. Оставил лишь некоторые конторы, среди них затесалась одна, которая именовалась «Интеркнигой». На нее у меня были свои виды. О ней речь пойдет позже.