Книга Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Пока сестры выгружали на кухне еду и продукты, Татьяна продолжала восхищенно говорить:

— Я так понимаю, дела у Лоренса в Лондоне идут превосходно! Соседка принесла мне «Уолл-стрит джорнал» за прошлый месяц, там на первой полосе портрет Лоренса во всей красе! Я была просто поражена! Должно быть, здорово жить с человеком, который так много обо всем знает.

— Я бы сказала, это стимулирует, — равнодушно ответила Ирина, утащив один блин.

— Разве ты не испытываешь гордость за него?

— Лоренс любит… делать вид, что он во всем дока. Любит немного покрасоваться, я имею в виду своими знаниями. — Она говорила тихо, прислушиваясь вполуха к завязавшейся в гостиной дискуссии с Дмитрием о положении в Афганистане. — Работа в «мозговом центре» меняет его характер не в лучшую сторону. Он стал смотреть на всех окружающих снисходительно.

— Чепуха, — уверенно заявила Татьяна. — Он всегда относился к тебе с уважением. И он так сведущ в политике! Мне это кажется весьма привлекательным.

Ирина решила не возражать. Нет ничего хуже критики в адрес того, кого должна почитать, — прежде всего, это не встретит понимания в людях. Ирина замолчала, чтобы не выглядеть отъявленной стервой. Таким образом, разговор перешел на более безопасную тему кулинарии, хотя и это было сравнимо с прогулкой по минному полю. Обе сестры прекрасно готовили, но хорошую еду представляли себе совершенно по-разному. Ирина была склонна к экспериментам; Татьяна во всем следовала рецепту. Ирина предпочитала брать всего по максимуму — если и клала чеснок, то целую головку; Татьяна оставалась верна сочетаниям продуктов с большим количеством сметаны и масла, которые, хоть и считались классическими, не всегда имели правильное звучание. Ирина считала русскую кухню скучной; Татьяна была самозабвенно предана наследию, блюда из которого и пыталась воспроизвести с безвкусной точностью. Ирина все делала на глаз (Татьяна сказала бы «небрежно»), бросала в блюдо горсти приправ, уверенная, что блюдо зазвучит совершенно по-новому, и в результате оказывалась права, Татьяна же ножом ровняла чайную ложку корицы, чтобы не ошибиться в пропорциях. Ирина считала себя на кухне Кандинским, в то время как ее сестра была лишь ремесленником. В прошлом у них случались ужасные ссоры — Ирина добавила слишком много лимонного сока в глазурь и «все испортила», — поэтому на этот раз она решила найти самую нейтральную из всех возможных тем.

— Не понимаю, откуда это увлечение солью в мельницах, — произнесла она, разглядывая солонку. — Для перца это, конечно, удобно. Но для соли?

— Да, ты права, — согласилась Татьяна. — На вкус это не влияет. Впрочем, можно измельчить крупинки до нужного размера. Ты не задумывалась, это иногда удобно. Мне так нравится эта соль «Молдон».

— А серая соль! — подхватила Ирина. — У нее чудесный минеральный вкус!

Обмениваясь мнениями по этому вопросу, сестры принесли в гостиную пирожки, а Лоренс принялся делать выводы о тридцатилетней жестокой сектантской войне в Ольстере. Слушая его, Ирина ощущала себя ребенком.

Несмотря на любовь к диспутам, Татьяна в зародыше присекла разговор о Северной Ирландии, мгновенно переведя его на ремонт ванной комнаты в их доме, сетуя на то, что мастера все усыпали штукатуркой. Когда Лоренс совершенно искренне поинтересовался, какую она выбрала плитку, сантехнику и краны, Татьяна принялась отвечать подробно, не упуская мельчайшие детали, не предполагая, насколько жестоко поступает со слушателями.

— Сложнее всего было решить, какие выбрать трубы!

— Представляю, какой был беспорядок! Как же вы справились?

— Да, современные бесшумные сливные бачки — это удобно, но они плохо выполняют свою работу!

Устав от словесной игры с Татьяной, Лоренс принялся учить детей, как на лету ловить подставку со стола, поместив ее на край и ударом подбросив вверх. Его ловкость завораживала, хотя была лишь результатом бесконечных повторений. От взрослых Лоренс быстро уставал, с детьми же проявлял безграничное терпение. Впервые за все годы Ирине пришла в голову мысль, что он мог быть неплохим отцом.

Увы, развлечение закончилось тем, что Саша задел миску со сметаной и уронил ее на ковер. Лоренс бросился в кухню и, вернувшись, вооруженный множеством тряпок и губок, принялся лихорадочно оттирать пятно.

— Не надо нам было устраивать такие игры, — попутно объяснял он детям, — когда вокруг столько красивых вещей вашей бабушки.

Таким образом, Лоренс вернулся в компанию взрослых. Ирина расспрашивала Дмитрия о его строительном бизнесе, хотя это ей было неинтересно; Татьяна полюбопытствовала, как идут у сестры дела с иллюстрациями, хотя это ее тоже совершенно не волновало; Раиса задавала внукам вопросы об учебе, хотя ответы пропускала мимо ушей; а Лоренс, столкнувшись с необходимостью говорить с Татьяной, вынужден был вновь коснуться темы ремонта, сделав второй сет пародией на первый, не ставший от этого более интересным.

Все нахваливали пирожки, хотя Ирина считала, что в них не хватает лука, но даже если всего и достаточно, то они похожи на подсушенный гамбургер.

Это был тот мир, который, по заключению экспертов, изучавших конфликты, был «отличной альтернативой». Никто не пытался спорить, не сказал ни одного грубого слова. Никто не пел громко песни. Оставив лежать в стороне тонкую кружевную салфетку, Ирина, извинившись, прошла в кухню, где вытерла жирные пальцы бумажным полотенцем, чтобы не провоцировать неуместную ссору.

Вернувшись в гостиную, она почувствовала, как ее охватывает печаль и воспоминания о том, как в детстве она слонялась по дому, одетая в розовое платье и лакированные туфельки, и ждала, когда придет время воскресного обеда, как ей запрещали рисовать и даже прикасаться к карандашам, чтобы она не испачкала нарядное платье. Какой смысл во взрослении, если с вами навсегда остается синдром ненависти к воскресному обеду?

Да, сегодня 25 декабря, но Ирина никогда не была истовой христианкой, и это было ее правом, как сказал бы Лоренс, провести день как любой другой на неделе. Зачем она постоянно приезжает сюда и сидит за столом с обильными закусками, большинство из которых не любит? Зачем ей поддерживать вежливый разговор о работе Татьяны в школьном комитете, деятельность которого ей совсем неинтересна? Сколько раз в детстве она шепотом давала себе слово, что, став взрослой, ни за что не позволит испортить себе выходные сидением за столом в неудобной одежде, за обсуждением скучных тем. И вот она выросла, но вновь проводит воскресенье так, как эти люди считают приятным. Лучше бы они с Лоренсом сняли номер в отеле, заказали шампанского и трахались весь день, как кролики. Ей ведь сорок три года, почему она не может поступать как хочет?

Ирина решила завести разговор с Дмитрием. Он был немного косноязычен и стеснялся своей необщительности. Чтобы немного расслабиться, он решил, по старой русской традиции, открыть запотевшую бутылку водки, заранее припрятанную им в холодильнике. Он не опрокидывал рюмки одну за другой, как лихой казак, но все же определенные успехи сделал.