Книга Ступени в вечность - Людмила Минич

Девушка подождала немного, но Раванга оставался безмолвным, и она сама подала голос:

— Как это, само?

— Если собственную суть становится видно лишь в Амиджаре, то естество других выступает гораздо раньше. Ведатель теряет близких, как только он начинает видеть и слышать.

— Не понимаю я, — упрямо твердила Маритха.

— Сейчас ты поймёшь, — пообещал он. — Нить моего отца прервалась от тяжкой болезни. Мать моя осталась неутешной. А с нею я, четверо моих братьев и две сестры. Наследовать было почти нечего даже одному из нас. Троих отправили в служение разным Храмам. Мне тогда ещё не исполнилось положенных пяти лет, но я единственный был рад такому случаю. Из нашей нищеты мне посчастливилось попасть туда, где более всего хотелось быть! Мне не стоило большого труда оторваться от дома. Никогда наша мать не пыталась узнать, что случилось со мной и с каждым из нас. Давным-давно я повстречал её в Табале, она приходила в Храм за предсказанием. Тогда я только отправлялся в Амиджар, а она была уже почти старухой. Она так и не узнала, что за Ведатель напророчил такое будущее её старшему внуку. Плохое будущее. Она молчала, мелко кланялась, а в мыслях её не было ничего, кроме ненависти. Если бы его будущее оказалось иным, она умерла бы от счастья, глядя на меня. Мне довелось испытать этот бесполезный глупый гнев потому, что внук её оказался злодеем, лишённым милости Бессмертных. Одиночество благотворно, и лишь потому Бессмертные заповедали его блюсти.

— Должно быть, это ужасно тяжело. И горько, — вздохнула девушка, жалея Ведателей.

— Это неприятно лишь поначалу, — загадочно изрёк её спутник. — И даёт гораздо больше, чем забирает.

Теперь они долго ехали молча. Маритха все же не выдержала, выдавая своё болезненное пристрастие:

— Ну а Тёмный? Ты что-то знаешь про него?

Великий опять помолчал немного, прежде чем ответить. Он смотрел на девушку, но та усиленно вглядывалась в темноту и представляла тонкие пальцы на струнах, чтобы не дать самой маленькой мысли ускользнуть из-под укрытия Сферы.

— Ты жаждешь этого так сильно? Что ж… Когда-то Саис был сыном песенника, услаждавшего слух самого Покровителя всей Аданты. Он мечтал о той же судьбе, но вышло иначе. По воле отца он попал в Табалу, далеко от Башни Верховного Покровителя. Несколько лет ему твердили, что служение Храму — величайшая честь, и он так затвердил это, что в священных стенах с ним даже говорить нельзя было без торжественности, без особого скрытого значения. Отец навещал его время от времени, раз в несколько лет. Приехал он и перед Первым Посвящением, чтобы в последний раз увидеть сына. У меня к тому времени уже открылся дар Ведателя, однако полностью моей воле он ещё не покорился. У Саиса тоже. Тогда я не умел обходить своим взором то, куда смотреть не нужно, и увидел истинную причину странного выбора отца-песенника. Тогда мне даже было жаль Саиса. Ведатель одинок, Маритха, но в этом одиночестве нет беды. Привычный с детства мир кажется гораздо страшнее, лишь только откроется дар. Но это на первых порах, потом все меняется.

— Так что случилось? Что? — жадно спрашивала Маритха, позабыв обо всем.

— Любимый первенец, на самом деле он должен был повторить судьбу отца. Его ждали струны муштара. Ни о чем лучшем Саис не мог бы и мечтать, потому что песня у него в крови. Если ты слышала, то понимаешь. — Маритха торопливо кивнула. — Однако незадолго до появления второго сына Ведатель местного Храма предрёк, что милостью Бессмертных в семью придёт великий песенник, необычайный. Если останется жить. Во время родов младенец чуть не умер, и отец молил Бессмертных сохранить в семье великий дар. И свидетельствовал в Храме, что взамен отдаст старшего сына служителем в любой из Храмов, что укажет местный Ведатель. Положенные пять лет пролетели не зря, Саиса должным образом подготовили к служению, чтобы своевольный мальчишка никогда не нарушил клятвы отца, даже ненароком. Так много усилий обернулись пеплом! Потом оказалось, что все это песок, поднятый ветром в пустыне. Никогда не знаешь, где он найдёт пристанище. Мне довелось повстречать сына песенника, которому предрекли великое будущее. Он кончал свои дни нищим, лишённым милости всех Покровителей. Отец не смог бы им гордиться. Однако пророчество сбылось. Саис действительно стал великим песенником. И ему все равно на чем играть, струнах муштара или Нитях. Однако струны он оставляет для себя, только случайно можно услышать его песню. Может быть, ты даже первая, для кого он пел.

Маритхе стало жарко, несмотря на ледяной ветер.

— Не обольщайся, — охладил её нежданную горячку Раванга, — в его поступках всегда есть тонкий расчёт. Он всего лишь хотел привлечь твоё внимание, настроить твои чувства, как настраивает свой муштар. Он играет не только на Нитях. Это тонкая игра, но случается, что она не приносит успеха. И тогда он не гнушается и другими играми, запретными для Ведателей.

Маритха почти пропустила мимо ушей последние слова, так пыталась унять жар во всем теле.

— И он попал в Амиджар? И ты тоже? — сыпала она вопросами. — А потом его покинул? А как?

— Он прекратил обучение. Сдался задолго до срока. Выбрал позор и горечь памяти о потерянном величии. Бессмертные лишают отступников своего благоволения, ограждают стеной свои дары. Саис больше не мог питаться живительной силой Бессмертных, не мог больше слышать и видеть доступное Ведателю. Почти возвратился в детство. Пещеры Амиджара отпустили его без труда. В нем уже не было ничего, что стоило бы удерживать. Наставник сказал, что, когда Саис вышел из Храма, он смеялся.

— Он всегда смеётся, — пробормотала Маритха.

— Должно быть, с тех пор. После Посвящения я никогда не слышал его смеха, не видел улыбки, всегда только одержимость своим даром, своей новой властью. Вот и все. Я рассказал тебе все, что знал.

— Но ведь Бессмертные не лишили его виденья? Ну, на самом-то деле? Мысли он читает так же, как другие Ведатели. Даже лучше.

— Лишили. Все остальное он обрёл, блуждая по земле вслед за ветрами и песками. Мир держится силой Бессмертных, она питает Храмы и Ведателей. Мир полон силы, но не только живительной, творящей. Здесь царит равновесие. — Девушка силилась понять, про что его последние слова. — Мы неоднократно сталкивались с Саисом. В первый раз он прошёл мимо, сделав вид, что не знает меня. От его мощи не осталось и следа, а бесполезный теперь груз знаний волочился, оттягивая плечи. Наконец-то он держал в руках вожделенный муштар, но счастье так и не пришло. Слишком много он помнил. Слишком много видел. Я уверен, что тогда он жалел о своём глупом выборе в пещерах Амиджара. Мы не были друзьями, и я не стал за ним гоняться. Прошло очень много времени, и я с удивлением встретил его вновь, хотя даже кости давно должны были истлеть. Я ощутил новую мощь, чуждую мне, и решил не вмешиваться в его судьбу. Но нам приходилось сталкиваться снова и снова, иногда едва заметно, но всегда болезненно. Я понял, откуда взялась его сила. Всегда есть такие, что противятся Бессмертным, черпают силу в других источниках. У них свои храмы, свои пещеры, свои тайные места. Они далеко не так многочисленны, раскиданы по всему миру, но и у них можно научиться… — Маритха опять ощутила сожаление, оно было не только в голосе, но и вокруг, окутало её невидимым покрывалом. — Сыновья Тархи, безусловно, всех сильнее. Однако их осталось очень мало, меньше, чем Великих в Аданте. На этом пути нельзя совершать ошибок, Маритха. Теперь же мы встретились ещё раз, и, признаюсь, я ждал его, я знал, что он хочет открыть эту Дверь. Не спрашивай зачем.