Книга Лабиринт розы - Титания Харди

* * *

В полвосьмого вечера Саймон ответил на звонок мобильника и услышал:

— Мы с Грейс чуть не умерли с голоду и зашли в паб в Старом Виндзоре. Поедаем здесь треску с жареной картошкой. Забегаловка, кстати, называется «Дуб Херна» — здорово, правда? Херн[130]— то же самое, что Зеленый Джордж.

— Ваш ужин получше, чем у нас, — заметил ему Алекс, взглянув на три озабоченных лица, склонившихся к экрану ноутбука Кэлвина. Бутерброды лежали нетронутыми: ни у кого не было аппетита, тем более у него самого. — Вы что-нибудь обнаружили?

— И да, и нет. Существенных поводов для радости не наблюдается: в Мортлейке мы только потеряли время, как и предрекала Люси. Там нет нужных нам альфы и омеги, поэтому мы оттуда сразу отправились в Виндзор, ведь в нем находится самая известная часовня Святого Георгия. Целый день за нами таскается какой-то черноглазый тип — он и сейчас отирается здесь, в пабе, — но главной приманкой были, конечно, вы. Короче, никаких сундуков с сокровищами нам не попалось, зато встретилась уйма ангельских изображений. Тем не менее, — оживился вдруг Саймон, — мы все же получили вознаграждение за наши старания. Послушай-ка!

Из кармана пиджака он вытащил блокнот и быстро огляделся: нет ли кого в непосредственной близости? Грейс кивком дала понять, что их никто не подслушивает, и Саймон по своим стенографическим записям коротко пересказал Алексу удивительную повесть.

Ровно в три сорок по Гринвичу жизнь в часовне Святого Георгия заметно утихла. Саймон, погруженный в созерцание, опомнился, когда Грейс испуганно схватила его за руку: в огромном здании эхом отдавались чьи-то шаги. Она еще больше занервничала, заметив, что к ним приближается фигура в рясе.

Человек не сводил с них пристального взгляда, но, подойдя вплотную, так что стала видна шершавая кожа на его лице, дружелюбно улыбнулся и представился. Оказалось, служку заинтриговал их интерес к старинным изображениям и символам. Грейс призналась, что история и геральдика — ее страсть, прорвав тем самым плотину его откровенности. Новоявленный алхимик и тайный розенкрейцер вызвался быть их гидом по этому произведению зодческого искусства. Он объяснил, что белые розы в алхимии — а заодно и в розенкрейцерстве — означают женское начало, чему есть масса свидетельств. Часто забывают о том, что белая роза соотносится с Норками по причине их происхождения от Эдуарда Третьего по женской линии, тогда как Ланкастеры «красны» из-за их мужской наследственности, гордо заявил провожатый Саймона и Грейс. Он без устали отвечал на поток заковыристых вопросов, превознося белые розы как символ непорочных надежд бескорыстного сердца и победы благоразумия над себялюбивыми страстями. «Вот в чем должна заключаться духовная цель любого из нас», — сказал им служка на прощание.

— Алекс, я тут кое-что записал, — тихо бормотал Саймон в трубку. — Посвященные, желавшие приобщиться к древней мудрости, усиленно добивались «проникновения в благодать розы». Так было записано у Уилла, помнишь? Розу принято ассоциировать с идеальной любовью, но наш сегодняшний свалившийся на голову вестник просветил нас, что она парадоксальным образом совмещает в себе невинность и страсть, земные желания и неземное совершенство, девство и плодородие, жизнь и смерть. Можно подумать, он нарочно явился нам для того, чтобы объявить: роза в образе богинь Исиды и Венеры соединяется с кровью Осириса, Адониса и Христа. Соответственно, мужская красная роза в союзе с белой — как, например, роза Тюдоров — становится основой для магии и перерождения души. Он назвал этот процесс «дистилляцией божественного из человеческого».

— Эта метафора пронизывает все наши поиски наследия Ди, — перебил его Алекс. — Суть розы одна и та же во всех религиозных и, более того, в эстетических доктринах. Если нам удается сочетать присущие ей противоположные характеристики, мы приобщаемся к божественному, что есть высшее предначертание для любого из смертных. Проще говоря, соединение красной и белой роз символизирует небесный союз — наилучшее земное воплощение мужской и женской сути.

Саймон не успевал следить за потоком мыслей приятеля, но кивнул и, еще раз заглянув в свои записи, продолжил:

— Белая роза характеризует чистоту и невинность, безусловное согласие, бескорыстную любовь. Она — воплощение женской силы, а иногда — вынужденной покорности; именно ее избрали символом инициации для жаждущих приобщиться к древней мудрости. Вепрь, умертвивший Адониса, — это зима, сразившая лето: вот ключевой момент в философии розенкрейцерства. Когда Адонис, то есть солнце, погибает от клыков вепря, цветы, выросшие на месте кровопролития, пробуждают мысль о воскресении — очень чувственный, женственный образ, не правда ли? И Генри говорил то же самое. Кстати, Алекс, тебе известно, кто был отцом-основателем розенкрейцеров?

Этот вопрос не нуждался в ответе.

— Какой чудный образчик неожиданности в исследовании, Саймон! И этот сверхъестественный вестник! Как он, однако, вовремя! Послушать тебя, так он и впрямь ждал вас.

«Кто же послал его? — гадал про себя Алекс. — Неужели и другие наслышаны про заветный день?»

— Наверное, святой Георгий? — наконец предположил он.

— Братья Розы и Креста впервые появились в Германии в начале семнадцатого века — непосредственно после визита Ди в Прагу в тысяча пятьсот восьмидесятых годах. Между прочим, поездка состоялась при содействии королевы Елизаветы и графа Лестера. В лице Ди английская королева надеялась представить и распространить по Европе научные, мистические и поэтические идеи своего окружения. Название «Роза и Крест» происходит от креста святого Георгия и ордена Подвязки — престижной аристократической награды и в Средние века, и в наши дни.

Грейс в нетерпении отобрала у Саймона трубку, что было совершенно на нее не похоже, — так сильно оказалось ее желание сообщить Алексу основное из того, что она вынесла из сегодняшнего удивительного диалога. Очевидно, она до сих пор находилась под сильнейшим впечатлением от услышанного.

— Алекс, что касается розы: Ди по примеру многих до него избрал именно ее, ибо это единственный символ, объединяющий людей в подлинное человеческое братство. Если нам удастся распознать ее суть и сочетать росу, иначе — божественное дыхание, как ты нам объяснял, с ароматом розы, мы получим магический экстракт для преобразования человеческой души, которая станет воистину золотой, то есть осуществим высшее исцеление. Это все теория, но идея просто потрясающая!

Алекс внимательно слушал, вникая в новое мировоззрение, но свое мнение высказывать не торопился.

— Спасибо, Грейс. Это весьма впечатляет.

Саймон снова завладел трубкой.

— И вот еще что, Алекс: вспомни, что было в неотосланном на твой адрес сообщении Уилла. Наш церковный приятель сказал, что новообращенные алхимики и масоны — а вслед за Бруно и Джоном Ди также и розенкрейцеры — средоточием своих устремлений почитают свет как Божественный Источник. Они посещают так называемые «светлые собрания», где посвященные из прошлого и настоящего встречаются вне времени, обмениваясь друг с другом «светом и мудростью розы». Теперь ты понимаешь, какое значение приобретают солнечные лучи, проникающие сквозь окна-розетки огромных соборов наподобие Шартрского? Вот над чем ломал голову Уилл. Интересно, удалось ли ему в конечном итоге встретиться с себе подобными — вне пространства и времени? Ладно, как там дела у вас?