Книга Доктор Смерть - Джонатан Келлерман

— Алекс, даю вам последний шанс уйти пристойно...

— Джоанна и Бекки, — остановил ее я. — Когда и как это произошло?

Она подалась вперед, вставая с кресла. Молоток опустился на стол. Но удара не получилось. Ореховое дерево выскользнуло у нее из руки и, проехав по кожаной поверхности, столкнуло пресс-папье на пол. Массивный металл глухо стукнулся о ковер.

Очень трогательный звук. Возможно, он все и решил, а может быть, Джуди просто надо было высказаться.

Она схватилась руками за грудь, словно собираясь вырвать сердце. Уронила их, падая в кресло. Прическа, наверное впервые в жизни, пришла в беспорядок. В глазах блеснули горячие слезы, губы задрожали так сильно, что ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы обрести дар речи.

— Ублюдок! — тихо прошептала Джуди. — Проклятый ублюдок, черт бы тебя побрал! Я зову Леонарда.

Но она этого не сделала.

* * *

Мы сидели и смотрели друг на друга. Я попытался выразить взглядом сострадание, переполнявшее мою душу. Перед тем как прийти сюда, мне удалось убедить себя, что так будет лучше. Но сейчас я гадал, не дал ли волю навязчивой одержимости. Еще мгновение, и я, вероятно, поднялся бы и вышел. Но Джуди меня опередила. Встав из-за стола, она пересекла просторный уютный кабинет и заперла дверь. Вернувшись на место, Джуди уронила голову и уставилась на молоток.

После этого она напомнила мне о клятве хранить конфиденциальность.

Я заверил ее, что не скажу никому ни слова.

Но даже после этого Джуди рассказывала о случившемся как о чем-то гипотетическом, так же, как это в свое время делал Ричард, постоянно давая выход ярости, — так, что мне несколько раз даже казалось, что она собирается дать мне пощечину.

— Если бы вы сами были матерью, — начала она. — Кстати, а почему у вас нет детей? Я давно хотела спросить вас об этом. Вы занимаетесь чужими детьми, но своих у вас никогда не было.

— Еще не поздно, — сказал я.

— Значит, проблем со здоровьем нет? Вы стреляете не холостыми зарядами?

Я улыбнулся.

— Алекс, весьма самонадеянно проповедовать другим, как воспитывать детей, не имея личного опыта.

— Возможно, вы правы.

— Естественно, вы со мной соглашаетесь — вы всегда так поступаете. Наверное, это одна из тех штучек, которым учат вашего брата-мозговеда. Вам известно, что Бекки тоже хочет стать психологом? Как вы к этому относитесь?

— Я с ней незнаком, но в целом это неплохая профессия.

— Почему? — не унималась Джуди.

— Потому что у людей, постоянно имеющих дело с нервными кризисами, как правило, вырабатывается особое сострадание.

— Как правило?

— Иногда происходит наоборот. Повторяю, я совершенно не знаю Бекки.

— Бекки замечательная девочка. Если бы вы не поленились обзавестись собственными детьми, возможно, вы бы меня поняли.

— Наверное, вы правы, — сказал я. — Я говорю искренне.

— Только задумайтесь, — продолжала Джуди, словно обращаясь к самой себе, — девять месяцев вы носите это существо внутри себя, разрываете свое тело, чтобы вытолкнуть его наружу, и только тут начинается настоящая работа. Вы хоть представляете, каково в наши дни вскармливать ребенка в этом урбанизированном, зажравшемся стремительном мире, который мы сами создали на свою голову, мать твою? Представляете?

Я промолчал.

— Задумайтесь: вы проходите через это, кормите ребенка своим телом, просыпаетесь среди ночи, вытираете ему попку, терпите капризы, обиды и приступы плохого настроения, доводите его до половой зрелости, черт побери, и тут появляется кто-то — кому вы верите — и втаптывает всю вашу работу в грязь.

Вскочив из-за стола, она принялась расхаживать по кабинету.

— Я вам не говорю ни слова, черт бы вас побрал, но даже если бы и сказала, вы бы не смогли их повторить. Поверьте, если я вдруг узнаю, что вы проговорились кому-то — вашей жене, кому угодно, — я позабочусь о том, чтобы у вас отобрали лицензию.

Проход стремительным шагом через весь кабинет, затем назад. Снова круги.

— Представьте себе, доктор: вложив свою душу в это человеческое создание, вы доверяете его тому, кого знали всю жизнь. Тому, кому вы не раз оказывали услуги, и что вы просите? Заниматься математикой, просто заниматься, потому что ребенок умный, но числа ему не даются. Только математикой, больше ничем, черт возьми. А потом вы приходите как-то раз и застаете этого человека вместе... вместе с сокровищем, творением ваших рук, и он разбил его вдребезги... рядом с бассейном, с этим проклятым бассейном. А где же учебники? Где же тетради? Лежат в луже на полу, рядом со скомканными мокрыми купальниками. О, вы бы пришли в восторг, правда? И оставили бы это без внимания, верно?

— Это случилось впервые? — спросил я.

— Джоанна утверждала, что да — и Бекки тоже, но обе лгали. Бекки я не могу винить, она сгорала со стыда, — нет, точно могу сказать, это был не первый раз. Потому что это очень многое объясняло. Девочка, делившаяся со мной самым сокровенным, начала заниматься математикой и вдруг замкнулась. Без причины заливалась слезами, убегала из дома, не говоря куда. Опять стала получать плохие оценки — и это несмотря на дополнительные занятия! Алекс, Бекки было всего шестнадцать, а эта стерва ее изнасиловала! Насколько мне известно, это продолжалось не один год.

— После того как вы обо всем узнали, вы говорили с Бекки?

— В этом не было смысла. Ее надо было лечить, а не ругать.

Снова шаги по ковру.

— И не надо обвинительного тона. Я знаю закон. Да, я не сообщила о случившемся так называемым властям. Что бы это дало? Закон это осел, поверьте мне. Я сижу здесь и каждый день слушаю его глупый рев!

— А Боб?

— Боб возненавидел Джоанну, потому что решил, что она отказалась заниматься с Бекки, и именно поэтому та провалилась на математике и не может поступить в хороший колледж. Если бы я рассказала все Бобу, Джоанна умерла бы гораздо быстрее — а мне только этого не хватало: разрушить свою семью.

— Ричарду вы открылись, — заметил я.

— Ричард человек дела.

Перевод этой фразы: Ричард должен был наказать Джоанну. Навсегда отлучив ее от жизни.

— Джоанна тоже была человеком дела, — сказал я. — Как только приговор был вынесен, она сама привела его в исполнение. Медленно убив себя. Презрение Ричарда было составной частью наказания — он отгородился от Джоанны, дав ей понять, что презирает ее. Пригрозив рассказать все детям.

Джоанна насильно откармливала себя словно гуся. Становилась все жирнее и жирнее, в то время как Бекки превратилась в тощий скелет.

Джоанна тоже презирала себя.