Книга Приговор Бешеного - Виктор Доценко

Савелий схватил ее и с силой прихлопнул дверью.

— А-а-а! — взвыл от боли Жарковский. — Что вы делаете? Мне же больно!

— Я ее вообще сломаю, если ты не снимешь цепочку, понял? — В его голосе было нечто такое, что Жарковский тут же сказал:

— Понял, понял. — Он скинул цепочку и впустил нежданного гостя в квартиру.

— Что вам нужно? — потирая ушибленную руку, жалобно спросил он.

— Что, так и будем стоять в прихожей? — усмехнулся Савелий.

— Проходите в комнату.

Савелий пошел за ним, осматривая жилище Жарковского. Старинная дорогая мебель, картины известных художников, антикварные вазы, посуда, роскошные ковры.

— Шикарно живешь. Гена, — многозначительно уронил Савелий, — не по средствам.

— Большинство этих вещей по наследству достались от бабушки, — промямлил тот.

— Одна твоя бабушка работала до самой смерти бухгалтером, другая — контролером на фабрике, — с иронией возразил Савелий. — Ладно, оставим речь о нетрудовых доходах, я не из налоговой службы, — примирительно сказал он и в лоб спросил: — Кто тебе приказал убить Олега Вишневецкого?

— Я не убивал его! — тут же воскликнул Жарковский, и в его глазах промелькнул животный страх.

— Да, лично ты не уродовал машину, в которой разбился Олег, но ты передал приказ исполнителям. Еще раз спрашиваю: кто приказал убить Олега?

— Я не знаю… он звонил мне по телефону… — пытаясь выкрутиться, на ходу сочинял Жарковский.

— Вот как? — хохотнул Савелий. — Тебе звонит какой-то дядя и приказывает расправиться с уважаемым человеком, так, что ли? А ты как пионер салютуешь: есть! Здорово, да? Послушай, Гена, не выводи меня из себя, — стерев улыбку с лица, сказал он.

— Я не могу… — взмолился Жарковский.

— А давай я тебе помогу, хочешь? — неожиданно предложил Савелий, и тот с интересом кивнул. — Я тебе назову имя этого человека, а ты его фамилию, договорились?

— Хорошо, — выдохнул тот.

— Григорий Ефимович… — начал Савелий и увидел еще больший страх в его глазах. — Ну? — Он схватил Жарковского за ворот рубашки. — Говори!

— Лаврентьев… — прохрипел тот, мгновенно покрывшись испариной.

— Тебе жарко? — неожиданно сменил тон Савелий, отпустил свой захват, поправил на нем рубашку.

— Да, — кивнул Жарковский, — я болен…

— Бедняжка, давай выйдем на балкон, не могу видеть, как страдает хороший человек, — Савелий говорил так убедительно, что Жарковский даже успокоился.

— Спасибо вам, спасибо большое… Поверьте, я не хотел участвовать во всем этом, меня заставили…

Савелий участливо кивал головой, открывая балконную дверь. Потом с поклоном вежливо сказал, указывая хозяину рукой на балкон:

— Прошу вас.

— Спасибо, сразу полегчало, — ничего не подозревающий Жарковский вышел на балкон.

— Из-за тебя только что погибла твоя секретарша — Надежда, — огорошил его Савелий.

— Что?! — вскрикнул тот и повернулся к Савелию.

— За смерть Олега Вишневецкого, — торжественно начал Савелий, — за смерть молодой девушки я приговариваю тебя к высшей мере наказания!

— Вы не имеете права, — жалобно всхлипнул Жарковский.

— Имею! — возразил Савелий. — Прощай! — и резко толкнул его в грудь.

Нелепо взмахнув руками, Жарковский перевалился через перила и с криком полетел вниз. Перед его глазами стояло улыбающееся лицо Велихова, который говорил ему: «Я же тебя предупреждал, чтобы ты навсегда стер из своей памяти нечаянное знакомство с Григорием Ефи…»

— дальше «дослушать» не удалось; Геннадий Александрович упал на бетонный козырек над подъездом, и череп его раскололся от страшного удара.

— Один есть! За тебя, Олежек! — проговорил Савелий, до самого конца следивший за падением, потом, не торопясь, прикрыл дверь на балкон и направился к выходу…

Сначала Велихову сообщили о странной смерти Ивана «Бывалого», а на следующий день он получил газету, где в рубрике: «Срочно в номер» сообщалось о гибели Жарковского.

Газета придерживалась версии случайного падения с балкона. Эту версию выдвинули следователи прокуратуры, они предположили, что чиновнику внезапно стало плохо, он вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, но у него закружилась голова и он кувырнулся вниз.

Автор заметки добавил от себя, что, на месте следователей, он бы всерьез рассмотрел и версию самоубийства господина Жарковского, для чего внимательно проверил бы его служебные дела и его личную жизнь. Прочитав это пожелание, Велихов усмехнулся; может, кто другой, но Жарковский никогда не наложил бы на себя руки, в этом он был уверен, так как знал его как облупленного.

Так что же на самом деле случилось? Может быть, Надежда знает?

Он торопливо набрал номер.

— Вас слушают, — отозвался незнакомый женский голос.

— А где Надя?

— Кто ее спрашивает?

— Знакомый.

— Ее нет.

— Как нет? Вышла, что ли?

— Нет, сегодня Надя вообще не пришла на работу. Может быть, заболела или еще что, но трубку дома она не берет.

— А не могла она поехать к Жарковским, чтобы выразить соболезнование, помочь семье?

— Не думаю, семья Геннадия Александровича находится за границей, и он живет… простите, жил, — тут же поправилась женщина — … один. Что передать Наде, если она объявится?

— Спасибо, я еще позвоню. — Велихов положил трубку и задумался. Все больше его тревожило, что ситуация явно выходит из-под контроля.

Остаток рабочего дня был до предела заполнен различными встречами, совещаниями, заседаниями, и ему было не до тягостных размышлений. Около шести он еще раз позвонил в приемную Жарковского, но получил тот же ответ: «Надежда не объявлялась!» Ее домашний телефон тоже молчал.

Почувствовав неладное, Велихов приказал своему телохранителю смотаться к Надежде домой и сразу же позвонить, если что-то прояснится. Звонок, громко прозвучавший в тишине кабинета, заставил его вздрогнуть.

— Слушаю!

— Шеф, это я! — услышал он взволнованный голос Николая. — Тут такое…

— Говори толком, что случилось? — недовольно прервал его банкир.

— Я звоню из ее квартиры.

— И что? Где Надя?

— Она здесь… — Голос телохранителя звучал странно. — Она мертвая! Холодная совсем.

— Что? — Велихов вскочил на ноги.

— Девчонка лежит вся голая, в крови, видно, сначала ее изнасиловали, а потом придушили. Вещи все перерыты. Что мне делать?

— Как ты попал в квартиру? — Банкир взял себя в руки, и его мозг, как всегда, четко заработал: не хватало еще, чтобы его имя трепали в связи с этой девчонкой.