Книга Тюдоры. Любовь и Власть. Как любовь создала и привела к закату самую знаменитую династию Средневековья [litres] - Сара Гриствуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Планировал ли Эссекс настоящее восстание уже тогда? Толпа недовольных, скопившаяся во дворе Эссекс-хауса, сообщения о смазанных маслом мушкетах, казалось бы, говорят в пользу этой версии, но тот факт, что Эссекс провел часть субботы, играя в теннис, а вечером устроил званый ужин, похоже, говорит об обратном. Но именно этот спектакль побудил Сесила и Тайный совет послать за Эссексом, и его неподдельный страх, возможно, спровоцировал события следующего дня. Эссекс считал, что в подчинении Рэли есть группа людей, готовых его убить: и, возможно, Рэли сыграл в этом деле невыгодную роль.
Опять же, вполне возможно, что паника была спровоцирована намеренно, чтобы заставить Эссекса действовать слишком поспешно. Рано утром в воскресенье Рэли сел в лодку и спустился вниз по Темзе к Эссекс-хаусу, где тайно встретился с Фердинандо Горхесом, приспешником Эссекса и дальним родственником Рэли. Об этой встрече и о том, что на ней было сказано, нам известно только со слов Горхеса, но в конце концов он даст показания против своего бывшего покровителя.
Единственным оправданием максимально некомпетентной организации восстания Эссекса можно считать крайнюю поспешность, вызванную паникой. Изучая хронологию событий 8 февраля, трудно отделаться от ощущения нелепого фарса: начиная с того, как Эссекс запер в своей библиотеке стражей порядка, отправленных его урезонить, и вплоть до трехчасового перерыва, который сделали повстанцы, чтобы основательно подкрепиться и дать Эссексу сменить грязную одежду.
Эссекс, Саутгемптон и еще около ста пятидесяти его сторонников, шагавшие по улицам Лондона, призывая граждан встать на его защиту, были разочарованы недостатком реакции. Шериф Смит обещал поднять весь город; когда обещание оказалось не выполнено, Эссекс потерял самообладание. Пока он обедал, его сторонники испарились. Заставы Сити были подняты, путь назад на Флит-стрит был отрезан, а Совет потребовал от Эссекса сдаться властям. Тем временем королева, тоже основательно подкрепившись на обеде, заявила, что Господь, посадивший ее на трон, непременно сохранит его за ней. Позже она рассказывала французскому послу, что если бы Эссекс достиг Уайтхолла, она сама бы вышла противостоять ему, «чтобы узнать, кто из них настоящий правитель».
В сумерках повстанцы вернулись на лодке в Эссекс-хаус и обнаружили, что стражи порядка, удерживавшиеся ими в качестве заложников, сбежали, а дом почти окружен правительственными силами. Наспех воздвигнутые баррикады из книг и мебели не устояли перед пушкой, которую приволокли из Тауэра. Эссекс запросил двухчасовую передышку, успев сжечь свои самые компрометирующие бумаги, особенно письма от короля Якова, но около 10 часов вечера сдался; вместе с Саутгемптоном их сопроводили в Тауэр. Восстание было подавлено через 12 часов после его начала – благодаря, как выразился один свидетель, «провидению и проворности государственного секретаря» (Сесила). На последовавшем за этим суде была доказана конфронтация между Эссексом и Сесилом.
Елизавета часто выводила из себя своих советников нерасторопностью в устранении тех, кто представлял для нее угрозу. Но в этот раз все произошло стремительно. Граф Эссекс предстал перед судом 19 февраля, когда все тяжелые правительственные орудия были вывезены. Главным обвинителем на суде был Фрэнсис Бэкон, его бывший советник.
Согласно показаниям сэра Эдварда Кока, Эссекс задумал провозгласить себя «Робертом, королем Англии». Граф горячо отрицал это: «Бог, ведающий тайны всех сердец, знает, что я никогда не стремился к английской короне… я лишь искал общества королевы, чтобы иметь возможность без промедления рассказывать Ее Величеству о своих бедах и кознях моих личных противников».
Самым важным из этих «врагов», если оставить в стороне Рэли, был Сесил. По словам Эссекса, до него дошли сведения, что, по мнению Сесила, наибольшее право на трон Англии имеет инфанта Испании. В этот момент из-за ширмы вышел сам Сесил и драматично опроверг обвинение.
«Я на стороне верности, которая никогда не ослабевала во мне», – заявил Сесил. «Вы на стороне предательства, которое овладело вашим сердцем, – парировал Эссекс. – Я утверждаю, что король Шотландии – соперник; я утверждаю, что король Испании – соперник; и я заявляю, что вы – тоже соперник. Вы бы свергли королеву. Вы бы стали королем Англии…»
На протяжении первых трех десятилетий долгого правления Елизаветы не только она (как и ее предшественница), но и все, кто надеялся либо унаследовать, либо захватить ее трон, были женщинами. Вполне показательно, что теперь наиболее серьезными «соперниками» стали мужчины. Не менее показательно, что обвинение против Эссекса было сформулировано на сексуализированном языке: он неоднократно преодолевал «сопротивление», чтобы «захватить» трон, «овладеть» короной или «подчинить» королеву. Елизавета в этой ситуации продемонстрировала исключительную непоколебимость, но теперь в глазах общественного мнения ее представляли как напуганную женщину в бедственном положении. Выглядело это так, будто Эссексу предъявили обвинение в нарушении не только законов страны, но и рыцарского кодекса поведения.
Исход судебного разбирательства ни у кого не вызывал сомнений. Эссекс был приговорен к смертной казни за государственную измену через повешение, потрошение и четвертование, хотя затем ее заменили простым обезглавливанием, как обычно, когда казнили аристократов. Последние дни Эссекса в Тауэре не делали ему чести. В порыве истерического чувства вины он обличил не только себя, но и своих сторонников, в частности родную сестру Пенелопу, которая, по ее горьким словам, служила его интересам «скорее как рабыня, чем как сестра».
Почти 20 лет спустя появилась история о кольце, которое Эссекс пытался отправить Елизавете накануне казни. Это кольцо королева когда-то подарила ему в доказательство своей любви, а теперь он якобы пытался вернуть его в мольбе о сострадании, но его перехватил противник. Эта история является красивой, но, увы, бездоказательной легендой, однако вопрос состоит в том, почему мы так цеплялись за нее на протяжении многих лет – до такой степени, что кольцо до сих пор выставлено в витрине рядом со скульптурным надгробием Елизаветы I в Вестминстерском аббатстве.
Казнь Эссекса должна была проходить непублично, во внутреннем дворе Тауэра. Елизавета всегда боялась его популярности, и, хотя горожане не присоединились к восстанию графа, теперь Лондон кипел сочувствием. Два палача («чтобы, если один упадет в обморок, другой мог закончить дело») с «кровавым инструментом» – топором – были тайно проведены в Тауэр. Рэли свидетельствовал против Эссекса в суде, и ожидалось, что он будет присутствовать на казни в качестве капитана гвардии. В самый решительный момент он удалился в арсенал, чтобы избежать обвинений в
