Книга Когда говорит кровь - Михаил Беляев

Налив чашу вина, и поставив кувшин на пол, он начал пить мелкими глоточками, чувствуя, как по телу вместе с теплом расползается усталость. Этой ночью он опять спал мало — слишком уж увлекся игрой в кости, а уже на заре дела с этой купчей погнали его по улицам города

Как такового жилья у него теперь не было. В дом матери он не желал даже заходить, ну а чердак над складом остался в той, прошлой жизни, которая закончилась с произнесением клятвы. Весь этот месяц он все больше ночевал прямо тут, в «Латрийском винолее». Благо Двиэна, похоже положившая на него свой косящий глаз, позволила занять теплый угол и временами угощала вином и миской каши. Ну а когда с таверной не получалось, он шел спать в Общий дом — старый особнячок через две улицы, который клятвенники Фелайты держали в качестве своеобразной бесплатной гостиницы для своих людей.

Конечно, он мог снять какой-нибудь угол и обустроить там хотя бы место ночлега, но Мицану всё никак не удавалось привыкнуть к неожиданно появившимся у него пусть и небольшим, но деньгам. И они, словно тоже чувствуя неловкость, ни как не желали задерживаться в его карманах. Свою первую выручку он проиграл в составные кости, вторую потратил на вино и целый поднос зажаренной говядины, а третью опять спустил за игрой в колесницы. Да и за много лет полубездомной жизни он привык спать где придется. А потому тюфяк возле очага его и так вполне устраивал.

Заглянувшее в окно солнышко пригревало, а звуки улицы и голоса в трапезной зале убаюкивали юношу и он сам и не заметил, как провалился в дрему. Его мысли стали вязким болотом, в котором реальность переплеталась со сновидениями. Он все ещё сидел на подоконнике таверны, но за окном вместо тесной улочки открывалась залитая лунным светом огромная площадь, тянувшаяся до самого горизонта. Совсем рядом с ним стояла укутанная в покрывало Ярна. Она закрывала лицо руками и казалась жутко высокой, но он знал, что это она. Знал, и пытался ей что-то сказать, что-то объяснить, но девушка лишь всхлипывала и трясла головой, не желая его слушать. Мицан разозлился. Да как она смеет его не замечать? Как смеет не слушать его признания? Он потянулся к ней, чтобы отдернуть ее руки от лица, но вместо этого почувствовал, как падает вниз. Неожиданно Ярна оказалась птицей. Он схватила его острыми когтями за плечи, и, подняв над землей, бросила в глубокую черную бездну, возникшую на месте площади…

Очнулся он ровно за мгновение до того, как под дружный хохот прибавивших в числе клятвенников, ударился об пол. Вскочив и потирая ушибленный лоб, юноша понял, что проспал несколько дольше чем думал: солнце за его спиной уже катилось к закату, а за главным столам сидел Лифут Бакатария, в окружении ещё семи человек. Хотя стол был заставлен разными блюдами, перед ним, как всегда, возвышалась солидная горка финиковых косточек.

— С добрым утром, пацанчик! Видят боги, я уж и сам хотел тебя к херам сбросить, но ты и сам с этим делом справился, — заливаясь смехом произнес Бакатария.

Мицан махнул головой, выгоняя остатки сна. Лоб жутко ссадил, а в голове звенело, но стараясь не подавать виду, он подошел к столу и нарочито небрежно положил свиток параллельно горе косточек.

— Что, с договорчиком разобрался? — криво улыбнулся старший бандит.

— Все в лучшем виде, Лифут.

— Да? Ну давай, проверим, сука, твои лучшие виды.

В качестве договора юноша не сомневался. Над ним хорошо поработал Мильхево Батти — признанный мастер поддельного дела, который, выслушав переданное ему Мицаном задание, тут же придумал и купца и всю сделку. Ну а печати и записи в книгах Ирло Фалавии и Викемо Пайфи и вовсе превратили этот документ в подлинный. Записанный в архивы, утвержденный и освещённый государственными сановниками. И пусть сам Мицан и не мог разобрать, о чем именно говорили буквы на пергаменте, он не сомневался, что никто и никогда не заметил бы подлога. К тому же любой не в меру въедливый проверяющий, только узнав, кто именно покровительствовал этой сделке, сразу бы утратил к ней всякий интерес и предпочел бы заняться другими делами.

— И вправду, сука, толково сделали. Не знал бы, что этого ирмаканского купца и нет ни хера, сам бы во все поверил. Да, добро. Не зря ты по городу побегал. Да пацан, как там в этих гребанных Аравеннах? Совсем херово?

— Совсем. Гавань словно вымерла. Людей нет, кораблей нет. Солдаты повсюду шастают — дома обыскивают, вяжут всех. Как по мне, так вообще без особого разбору.

— Ха, вот же славное дело! Давно этот гнойник надо было выдавить! Хер пойми, что так долго тянули то с этой поганью. Слышь, парни, видать мантии наши ждали, пока в городе первый мужик с яйцами появится!

— Но ведь в гавани же наши дела проворачивались… — чуть растерянно проговорил Мицан.

За минувший месяц он неоднократно посещал одинокую башенку Викемо Пайфи. И как он понял из этих визитов, господин Сэльтавия брал долю с каждого прибывающего к причалам корабля, а также отправлял суда в обход сановников и сборщиков податей. Гавань, несмотря на все призрение клятвенников к ней самой и ее жителям, явно щедро их кормила и юноша был удивлен улыбке и радости в голосе Бакатрии.

— Где и как мы дела проворачиваем, тебя пока вообще на хер волновать не должно. Понял меня пацан? — неожиданно резко и строго произнес старший бандит. — Твое дело в зубках гребанные посылочки по гребанному городу переносить и пока всё на этом. А иначе мы тебе твои же зубки в затылок забьем. Усек?

Мицан растерянно хлопнул глазами, не зная, что и ответить. Опыт научил его остерегаться резких перемен настроения у Лифута. Этот человек был по настоящему опасен и время от времени легко переходил на язык боли, совсем не стесняясь его использовать. Челюсть юноши жалобно заныла, напомнив, как пару дней назад он очень неосторожно пошутил при старшем бандите, за что тут же и был наказан.

Но вместо удара или ярости, губы Лифута неожиданно расплылись в добродушной улыбке.

— Хер ли ты как утопленник умолк, пацан? Да не ссы ты. Настанет время — всё сам узнаешь. Это я так, воспитываю тебя понемногу, чтобы ты раньше времени к херам не угробился. А вообще, мне тут напели, что ты нормальные барыши с лавки Гисавии стрясти смог. Так?

Мицан кивнул.

— Молодец, малыш. Вот только на хер ты их гребанную лавку расхерачил? Че, кулаки зачесались что ли?

— Да там бабка дурная попалась. Не поверила, что я от вас. Пришлось убеждать.

— Ха, милашка Вилатта. Сука драная. Ну да, она давно на всю голову стукнутая. Понимаю, почему ты за гребанный гарпун схватился. Но на будущее, запомни, пацан: с лавочниками силу применяй только в самом последнем случае, а ни когда полоумная старуха визжать начинает. Если ты их дело расхерачешь, то из какой жопы они тебе потом серебро высрут? С ними надо строго, но бережно. Почти как с девкой. Свое брать и как хочешь ставить, но оберегать и не портить, а если кто другой засмотрится — ломать его на хер. Бывал-то уже с девками, а малой?

— Доводилось.

— А не врешь? Я вот думаю, что твой хер пока только твой же кулак трахал.