Книга Орк-лекарь - Евгения Лифантьева

— Где мы? — прохрипел он.

— В жопе, — ответил я. — Точнее, рядом с сортиром.

— Шутишь? Каким сортиром?

— Школьным…

Я осторожно снял с моего напарника камзол и рубаху, наложил на плечо повязку с обезболивающим. Потом, вспомнив эльфийскую науку, прочитал парочку заклинаний. Порванных сухожилий немного, теперь они активно срастаются… Ощущения у моего напарника, конечно, не из приятных.

— Долго еще? — сквозь зубы прошипел Богдан.

Я сунул ему в здоровую руку фляжку с «универсальным исцелителем», скинул халат, помог улечься и укрыл камзолом:

— Постарайся не шевелиться. Лечение экспресс-методом. Захочешь жрать — у меня конфеты есть.

— Угу, — кивнул Богдан.

Но, оторвавшись от фляжки, все-таки спросил:

— Думаешь, тут безопасно?

— Думаю, здесь никто не появится. Вообще никто.

— Почему?

Мне оставалось обработать рану на голове у борца со скверной. Впрочем, особой опасности она не представляла, я просто смочил ее антисептиком.

Усевшись рядом с Богданом, я отобрал у него флягу, сделал глоток и начал рассуждать:

— Что мы знаем об этом мире и о том, как Лофт сюда попал?

Богдан нахмурил лоб, поморщился от боли, но все же ответил:

— Что Фрейя заманила Лофта в этот пространственный карман и свалила, пока тот не опомнился. Выбраться Лофт уже не мог.

— А теперь подумай: было у Фрейи время создавать все эти оборонительные рубежи?

— А кто их, богов, знает? Или, может, это Лофт сам нагородил?

— Но откуда он знал о тевтонских рыцарях, фашистах и «гаранте конституции»? Почему половина монстров, которые нам встречались, — это какие-то карикатуры?

Богдан пробормотал что-то неразборчивое. Видимо, говорить ему было по-прежнему больно.

— Теперь давай про Лофта. Представь себе: тебя заперли, выбраться не удается, но у тебя впереди — вечность. И, главное, ты знаешь, что всегда есть шанс обойти любой закон. Что бы ты сделал?

Богдан слегка приподнялся и ответил уже более внятно. Видимо, он начал улавливать идею:

— Скорее бы просто послал все на фиг и лег спать. Если шанс есть, то надо его просто дождаться. Да еще время ускорил бы, чтобы этот шанс скорее пришел.

— Вот именно! Когда Лофта сюда засунули, это был не просто мертвый мир, это был Хаос, доведенный до последней точки. Полная энтропия. Ничто. Но прошло время, и начался новый круг. Этому миру пора создаваться заново. Но из Лофта получился хреновый демиург…

— А тут появились мы с нашими тараканами, и то ли Лофт, то ли мир начал их воплощать в реальность! — закончил Богдан. — А ты можешь оказаться прав! Мне тоже многое казалось странно знакомым… Знаешь, если бы не Арагорн с его «не знаю, не знаю, будьте бдительны, берегитесь опасности!», то, может, тут и монстров бы не было!

— Знаешь, что меня окончательно убедило? Ты отрубился — и глюки резко изменились. Над твоей полудохлой тушкой кружили бородатые комары… точно такие, какими я представлял последствия магических экспериментов Сашки Привалова из «Понедельника…»! Первый раз я читал его классе в шестом. Неизгладимое впечатление! Мне этот комар и блюдо на лапках потом пару раз даже снились!

— Точно! — обрадовался Богдан. — И мне все эти твари казались какими-то… компьютерными «монстрами», что ли…

— В общем, я со всей силы захотел туда, куда никто не придет. Правда, этот сволочной мир вытащил из моей памяти одно из самых жутких воспоминаний…

— Кладовку со швабрами?

— Ага! — Я замолчал, но понял, что надо наконец-то решиться и рассказать о детском страхе. — Когда мне было семь, старшеклассники заперли меня в такой. Рядом с туалетом… На нашем этаже уроки уже кончились, на стук никто не приходил. Я просидел в одиночестве часа три, пока не появилась уборщица… После этого я, кажется, разучился плакать…

— Точно, Ара — гад. Сам не мог догадаться, что тут ничего воплощенного быть не может? Ведь если бы нам сказали, что мы попадем в рай, то мы туда бы и попали! — заключил Богдан.

Мысль про рай мне понравилась:

— Вот я и говорю: давай думать о хорошем!

Мой напарник откинулся на свой ранец и замолчал. Я тоже сидел, не шевелясь, глядя на Асаль-тэ-Баукира. Маг-лев не принимал участия в нашем разговоре. Он лежал, уткнувшись носом в угол, этакий сфинкс на пороге рая. Но в конце концов он повернулся ко мне:

— Странно, но тут — только один выход.

— В смысле? — не понял я.

— Везде, где мы прошли, я видел как минимум два телепорта. А здесь — один. Но рисунок энергетических линий за ним — не тот, что был вначале…

Богдан зашевелился, посмотрел на льва, потом на дверь:

— Как в лифте…

— Как ты? — поинтересовался я. — По-прежнему болит?

— Нет, вроде отпустило.

Парень сел, пошевелил рукой:

— Хорошая у тебя фляжечка, орк! Который раз из нее пью — всегда так приятственно!

Я снова достал «универсальный исцелитель» и подал Богдану:

— Глотни еще немного. Кстати, ты и не знаешь, насколько она хорошая. Она — бесконечная. Если не выпивать все, а оставлять немного «на развод», то содержимое не кончается. Закрутил — и через минуту она снова полная.

— Умеешь ты устраиваться!

Богдан сделал глоток, потряс флягу:

— Осталось!

И начал энергично собираться.

— Ты куда? — удивился я.

— В рай, — коротко ответил «борец со скверной».

На Эдем пейзаж за дверью, правда, не тянул. Скорее он походил на ухоженный дачный участок. Точнее, на то, о чем мечтает каждый, приобретая в собственность шесть соток буераков в полутора часах езды от города.

Яблони — ветки под тяжестью плодов опустились до земли, красные от ягод вишни, тут же неожиданно несколько пальм с мохнатыми, как медвежья шкура, стволами и гроздьями бананов на уровне поднятой руки, заросли цветущих астр и георгинов. После туалетной вони воздух показался сладким, как мед, а уж когда из-за кустов потянуло дымком напополам с жареным мясом, я вообще встал столбом:

— Может, поищем мангал? А то как бы шашлык не подгорел…

— Какой шашлык? — Богдан покрутил пальцем у виска. — Глюк это… позитивный глюк. Не обращай внимания! Лучше спроси у умника, куда теперь идти.

Асаль-тэ-Баукир вынырнул из кустов и махнул лапой в том направлении, куда вела дорожка:

— Выход — там.

И точно — скоро путь нам перегородила металлическая арка, увитая плющом. Продолжение дорожки за ней казалось размытым, словно мы смотрели сквозь тонкую радужную пленку.