Книга Король Георг V - Кеннет Роуз

«Я хотел бы выразить искреннюю благодарность и признательность за подлинный патриотизм и самопожертвование, которые Вы проявили прошлой осенью, согласившись в исключительно сложный момент занять пост премьер-министра. Своим поступком Вы оказали мне неоценимую помощь.

Я очень надеюсь, что в обстановке абсолютного отдыха и покоя Ваше здоровье полностью восстановится».

В то же воскресенье король приготовился использовать самую важную из своих прерогатив: назначение нового премьер-министра. Полвека спустя в аналогичных обстоятельствах суверен стал бы дожидаться избрания нового партийного лидера, чтобы поручить победителю исполнение обязанностей премьера, однако в 1923 г. столь плавной процедуры передачи власти еще не существовало, и король Георг должен был принимать решение самостоятельно.

Те сорок восемь часов, которые понадобились ему на принятие этого решения, можно включить в число самых драматических в британской политической истории, и хотя на сей счет существует немало документальных свидетельств, некоторые обстоятельства по-прежнему остаются загадочными. Смертный приговор, вынесенный Бонару Лоу врачами; спекуляции относительно кандидатуры его преемника; состязание между Керзоном и Болдуином — опытным, но надменным министром иностранных дел, представлявшим палату лордов, и неискушенным, но по-человечески привлекательным министром финансов из палаты общин; попытка секретаря Бонара Лоу ввести в заблуждение короля относительно предпочтений бывшего премьер-министра; противоречивые советы Бальфура, рекомендовавшего Болдуина, и Солсбери, рекомендовавшего Керзона; смиренная готовность Болдуина служить под началом Керзона; спокойное ожидание Керзоном в Сомерсете королевской телеграммы, которая должна была вызвать его в Лондон, и неспешная доставка ее полисменом на велосипеде (в 1923 г. даже министр иностранных дел не считал нужным установить телефон в своем загородном доме); полная радостного предвкушения поездка в Паддингтон; почти единодушные прогнозы прессы в пользу Керзона; кажущаяся неизбежность премьерства, когда личный секретарь короля прибыл на Карлтон-Хаус-террас; убийственная новость о том, что, пока Стамфордхэм произносил слова утешения, Болдуин, кандидатуру которого почти никто не принимал всерьез, получил предложение сформировать новое правительство: такова была трагикомедия, срежиссированная и поставленная нашим главным героем.

«Отставка Бонара Лоу, — записал король в дневнике, — ставит меня в очень трудное положение, поскольку мне нелегко решить, посылать ли за Керзоном или за Болдуином». Задача дополнительно усложнялась тремя внешними факторами. Первый из них: король и королева собирались провести неделю в Королевском павильоне в Олдершоте — относительно скромном, но уютном деревянном бунгало с прекрасным садом, отделенным соснами от самого крупного в Соединенном Королевстве военного гарнизона. Хотя до Лондона было всего тридцать семь миль, король решил остаться среди здешних рододендронов и азалий. Таким образом, Стамфордхэм один вернулся в Букингемский дворец, постоянно докладывая по телефону результаты своих изысканий.

Второй фактор: Бонар Лоу ушел в отставку в воскресенье после праздника Троицы, когда почти все консервативные политики до следующего вторника оставались в деревне. Поэтому Стамфордхэму пришлось приложить немалые усилия, чтобы разыскать тех двух политиков, с которыми он хотел проконсультироваться от имени короля. Солсбери, лидер палаты лордов, выбирался из Девона на поезде с молоком, в вагоне охраны, отказавшись при этом снять фрак и шляпу, которые считал единственно пригодными для ведения государственных дел. Бальфур, единственный из здравствовавших на тот момент премьеров-консерваторов, не считая самого Бонара Лоу, также был вызван в Лондон из Норфолка, несмотря на нездоровье.

Наконец, назначение нового премьер-министра затрудняло нежелание Бонара Лоу отдать предпочтение Керзону или Болдуину. Тяжело больной (ему оставалось жить всего пять месяцев), он даже не смог совершить поездку в Олдершот, чтобы лично вручить королю прошение об отставке. Вместо этого он направил к нему с письменным заявлением своего личного секретаря полковника Рональда Уотерхауса и зятя, сэра Фредерика Сайкса.

Они везли с собой не только этот документ. Стамфордхэм, весьма полагавшийся на проницательность Дэвидсона, личного секретаря Бонара Лоу в парламенте, в субботу или воскресенье попросил его сообщить свое мнение относительно ситуации с премьерством. Дэвидсон изложил его в поспешно продиктованном меморандуме, который Уотерхаус обещал передать Стамфордхэму.

Он содержал развернутую и убедительную аргументацию в пользу Болдуина. Об опыте работы Керзона на высоких постах, его знании международных дел, его усердии и интеллекте упоминалось всего в нескольких строчках. Далее Дэвидсон подчеркнул тот контраст, который существовал между неспособностью Керзона вселить уверенность в своих коллег — как своими суждениями, так и целеустремленным поведением в момент кризиса — и честностью, скромностью и уравновешенностью Болдуина. «Лорд Керзон, — продолжал он, — в глазах общественности выглядит представителем того привилегированного консерватизма, который тоже имеет свои достоинства, но на который в нынешний демократический век нельзя слишком полагаться». Переходя от личностей к практической политике, Дэвидсон подчеркивал, что пять из шести нынешних министров уже и так заседают в верхней палате и, если премьер-министр также будет руководить правительством из палаты лордов, это вызовет возмущение не только в консервативной партии как таковой, но и у демократической общественности всех направлений.

Поскольку меморандум Дэвидсона определенно был составлен в пользу Болдуина, а также поскольку в конечном счете король выбрал именно его, иногда высказывается мнение, что не кто иной, как Дэвидсон, решил судьбу Керзона. Существует и другая причина, объясняющая, почему меморандуму Дэвидсона придается чрезмерное значение. Похоже, Уотерхаус не собирался довольствоваться ролью курьера. Хотя Дэвидсон не показывал ему свой меморандум и не пересказывал его содержание, Уотерхаус все же проинформировал Стамфордхэма о том, что «он практически выражает взгляды Бонара Лоу»: фраза, которую педантичный Стамфордхэм написал на присланном ему конверте. Таким образом, историки будто бы имеют все основания полагать, что ни на чем не основанное утверждение Уотерхауса дало королю возможность полагать, будто Бонар Лоу предпочитает именно Болдуина, и что это обстоятельство серьезно повлияло на выбор им кандидатуры нового премьер-министра.

Возможно, Уотерхаус поступил так просто из-за присущей ему самоуверенности, но не исключено и другое — примерно представляя взгляды Дэвидсона относительно кандидатуры будущего премьера, он воспользовался представившимся шансом, чтобы укрепить позиции своего друга Болдуина. Гадать, как все обстояло в действительности, нет необходимости. Дэвидсон позднее заявлял: «Даже если бы Уотерхаус представил в ложном свете мой меморандум, это не оказало бы никакого влияния на Стамфордхэма». И действительно, личный секретарь короля сам запросил этот меморандум; он прекрасно знал, кем он написан и чьи взгляды отражает.

Тем не менее, проявив обычную осторожность, Стамфордхэм пригласил Уотерхауса на вторую встречу, на которой тщательно расспросил о предполагаемом мнении Бонара Лоу относительно обоих кандидатов. И снова Уотерхаус заявил, что Бонар Лоу предпочел бы Болдуина. Существует, однако, независимое свидетельство, доказывающее, что Уотерхаус для подобных заявлений не располагал ни необходимой информацией, ни полномочиями. Не будем все же подвергать сомнению его добросовестность, поскольку к тому времени король уже решил, что новый премьер-министр, независимо от его личных качеств, должен нести ответственность перед палатой общин. По меньшей мере за двенадцать часов до своей второй встречи с Уотерхаусом Стамфордхэм сообщил об этом Джеффри Доусону, который незадолго до того сменил Уикхэма Стида на посту редактора «Таймс». Сделанная Стамфордхэмом запись этого разговора выглядит так: