Книга Совершенство - Клэр Норт

– У меня с собой диктофон.

– Ничего страшного.

– Хорошо. Я… порядочный человек.

Он положил на стол небольшой диктофон, цифровой, с единственным красным огоньком, показывающим, что запись идет, и с USB-портом сзади.

Молчание.

Наконец, смешок и покачивание головой.

– Я плохой полицейский, – произнес он, – но теперь, когда мы здесь, я сам не знаю, что и сказать.

Я пожала плечами, а затем, чтобы заполнить молчание, произнесла совсем не те слова:

– Я слышала, вы ушли из Интерпола.

Голова у него дернулась, как у собаки, услышавшей выстрел, он закусил и отпустил нижнюю губу, прежде чем тихо ответил:

– Меня выгнали. Я не ушел. Хотя, похоже, все к тому шло.

– Из-за меня?

– Да. Вы имели к этому отношение.

– Мне очень жаль.

– Правда?

– Да. Я не хотела… извините.

Смущение: теперь, когда мы здесь, все не так, как он себе представлял. Затем наклон вперед, руки ладонями вниз на столе, вдавленные в него, словно мир под ним вот-вот рухнет, он держится за него изо всех сил.

– Я когда-нибудь вас арестовывал?

– Да, один раз, в Вене.

Он с силой ударил рукой по столу, откинулся на спинку стула и покачал головой:

– Я так и знал! Все протоколы, документы, ваши отпечатки пальцев! Все это у нас было, но никто не мог вспомнить – я грешил на ошибку в документации, но ошибка оказалась такой большой, все было так гладко увязано, и, в конце концов, мы махнули на это рукой, потому что стало куда удобнее забыть об этом. Я же всем говорил, сказал, что мы… Как я все это проделал? Как я вас поймал?

– Вы выступили в роли потенциального покупателя.

– Я пытался выступить так несколько раз, но никогда…

– А тут удалось. В Вене я на это купилась.

– А как вы?.. – Он пошевелил пальцами в воздухе, подыскивая подходящее слово.

– Вы оставили меня одну в допросной. Я некоторое время выжидала, а потом потребовала, чтобы меня освободили. Поскольку дежурный не мог вспомнить, кто я, он подумал, что я та, за кого себя выдаю, и отпустил меня. Как вы сами сказали, иногда удобнее сделать вид, что чего-то не существует, чем всерьез этим заниматься.

– Так, значит, вы просто вышли на улицу.

– Да.

Он слегка выдохнул, улыбнулся, уязвленный человек, наконец-то реабилитированный, справедливость, ваша честь, справедливость к невинно осужденным.

– А в другие разы? Я поймал вас в Бразилии или в Омане?

– Нет, боюсь, что не поймали.

– А в Гонконге? Тот файл, информация, которую я получил…

– Да, это я прислала.

– Зачем же? – Вопрос жжет, он дрожит, задавая его, прошло столько лет, и вот теперь между нами лежит диктофон, а он побелевшими пальцами впивается в стол.

Я пожала плечами:

– Мой покупатель кинул меня и попытался прикончить. Похоже, это было каким-то… правосудием, кажется. А мне хотелось, чтобы вы прибыли в Гонконг. Хотелось, чтобы были рядом со мной, вы казались мне хорошим человеком. Теперь это звучит глупо.

Полуправда, полуфраза, я осекаюсь, боясь всего, что может значить правда, правда обо мне, я – Хоуп, я – воровка, я – охотница, я – незнакомка, которую ты целовал, о чем не можешь вспомнить.

Он откинулся на спинку стула, вцепившись пальцами в край стола, словно альпинист.

– В Гонконге… нет, – осекся он. – Тут что-то не так. Год назад на меня вышел человек, которого вы называете Гогеном. Он подключил свои связи, видел венское досье, совместил с вашим делом пальчики из Дубая. Он сказал мне: «Послушайте, у вас есть ее пальчики, протоколы ее ареста, вы арестовали эту женщину, а теперь не можете ее вспомнить». Звучало это очень убедительно. И я вновь пробежался по вашим преступлениям, припомнил Сан-Паулу, Гонконг, места, где я шел за вами по пятам, и все казалось… странным. В Гонконге я проснулся однажды ночью, и на шее у меня оказалась губная помада. Я не… но она там была, и я решил… безумие, конечно, но я проверил записи с камер, просмотрел… и вы там оказались. Мне пришлось вывести ваше фото на дисплей компьютера, приклеить его сбоку, чтобы сравнить ваше лицо, но я знал, потому что не мог вас вспомнить. Мы вместе вошли в лифт. Похоже, вы хромали…

– Меня ранили на причале в Ханг-Хоме. Я сказала, что это был несчастный случай на работе.

– И я этому поверил?

– По-моему, вы не ожидали, что воровка скажет вам «здрасьте». Я подкатила к вам в Сан-Паулу, я знала…

– В Сан-Паулу вы что? – Недоверие, нарастающая ярость, но он сдерживает ее, удерживает бурю.

– Ничего. Мы с вами выпили.

– Мы выпили?

Побелевшими пальцами он впивается в стол, потом отдергивает их, словно от укуса, рука его на мгновение повисает в воздухе между нами, и я не знаю, ударит он меня или нет.

И вот он – вздох полицейского, берущего себя в руки, сосредоточивающегося, губы сжаты, глаза прищурены.

– Мы с вами выпили, – повторила я. – Я выдала себя за полицейскую из местного управления. Мы просто выпили.

– Зачем?

– Вы были…

– На расследовании? Порядочным человеком?

В его словах сквозила желчь, и он это слышал, и снова полуприкрыл глаза, а когда опять открыл, то сделался спокойным, хладнокровным, внимательным, полицейским при исполнении.

Посетители кафе повернулись, входная дверь открылась и закрылась, обдав всех холодным воздухом. Женщина у стойки рассмеялась, мелодично звякнула касса, мы сидели молча.

Затем я произнесла, быстро, но ровно, сама удивившись звукам своего голоса:

– В те короткие промежутки времени эти деяния можно считать столь же вашими, как и моими. – Он приподнял брови, сжал пальцы, но промолчал. – Вы встречались со мной. Разговаривали. Создали впечатление. Ваша кратковременная память может помнить меня достаточно долго. Вы составили суждение. Понравилась бы я вам, знай вы, кто я такая? Наверное, нет, у вас есть долговременные впечатления, которые не поддадутся кратковременному опыту. Но забудьте об этом на секунду. Встретьтесь со мной сейчас, в самый первый раз. Что вы видите в этот момент. Создайте мой посекундный образ, никакого прошлого, никакого будущего, никакого отношения, никакой ответственности. Это вам делать, я за вас этого не сделаю. Я могу представлять себя в каком-то свете, говорить какие-то вещи, но, в конце концов, выбирать вам. Вы выбрали это. В Гонконге…

– Мы вместе поднимались в лифте, – оборвал он меня, пресекая слова, которых не хотел слышать.

Я пожала плечами, дав ему закончить.