Книга Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

– Он вообще философ, – говорю я Микки и улыбаюсь.

– Да не то слово, – фыркает он.

– Лимит везения исчерпан, просьба расплатиться бонусами… – бормочу я. Никто не слышит. Дождь, понимаете?

22. Продакт плейсмент

Верена

– Черт… – говорит самому себе Ленц.

Мы сидим в одном из уличных кафе Праги. Сейчас довольно солнечно. На мне яркий топ с открытой спиной и пиджак с заплатками. Пиджак я сняла, потому что жарко. На спине целый город. Постапокалиптический, пустынный мегаполис. И зеленые линзы. Как будто я работаю в одном из офисов неподалеку. Просто ланч. Передо мной чашка горячего капучино и кусок торта. Микки стоит в паре метров от кафе и курит. За столиками этого делать нельзя. Виктор куда-то делся. Наверное, опять играет. Нужно бы уезжать из этого города. Он получил свои пятнадцать минут славы. Зрители его полюбили. Его теперь также обсуждают на форумах. Причем, в отличие от меня, о нем даже что-то хорошее говорят. Я как была «аутичной подругой Микки», так ею и осталась. Больше достается только Ленцу. Его вообще на дух не переваривают.

– Что такое?

– Да один американец очень хочет с Микки встретиться, – говорит Ленц.

– С Микки?

– И с тобой тоже. Про меня и Виктора никто не вспоминает, – довольно резко говорит Ленц.

– Не поверишь, но со всеми нами очень много кто хочет встретиться, – говорю я.

– Да нет, он с чем-то важным. Короче говоря, сейчас подойдет, – заявляет он.

– А ты раньше сказать не мог? – возмущаюсь я. Микки докуривает свою сигарету и идет к столику. Микки выглядит злым и уставшим.

– В чем дело? – спрашивает он, заметив мою вытянувшуюся физиономию.

– Сейчас один американец подойдет, он давно просит о встрече, – поясняет Ленц. – О, а вот и он. – Ленц вытягивает руку вверх, будто хочет подозвать официанта, и машет кому-то рукой. К нам подходит мужчина лет семидесяти. Такой, знаете, счастливый пенсионер из дневной мыльной оперы или документального фильма «Секс после 70 возможен». Улыбчивый, загорелый. Сверкает фарфоровыми зубами и лучится морщинами. По-другому и не скажешь. Он реально излучает оптимизм и морщины.

– Здравствуйте. Очень рад с вами познакомиться… – Он пожимает руку Микки, кивает мне и Ленцу. Чуть отставляет стул в сторону и садится. Теперь мы все на одной стороне, а он на другой. Как будто он принимает нас на работу.

– Здравствуйте, – ежусь я и очень хочу надеть пиджак, но не делаю этого.

– Вы не боитесь так вот запросто сидеть в кафе? – спрашивает американец.

– А почему мы должны бояться? – с вызовом спрашивает Микки.

– Вас ведь… ну… узнать могут, – говорит американец. Микки перегибается через стол, чтобы что-то сказать американцу. Тому тоже приходится нагнуться.

– А вы по сторонам посмотрите, – тихо говорит Микки.

Американец начинает озираться по сторонам. Улыбка больше не искажает его лицо. Он почти напуган. Я тоже оглядываюсь. За соседним столиком такая же пара. Рыжая девушка с зелеными линзами и в топе без бретелек. Из-под куска ткани на спине выползают очертания города и рыжие перья феникса. Еще через пару столов вижу другую девушку, тоже рыжую, только волосы чуть короче, вишневого оттенка, на спине у нее дракон борется с птицей. С девушкой рядом сидит парень. С выбритыми висками. Они смеются над чем-то. Они счастливы.

– Ну что ж… – Пенсионер немного ошарашен. – Не будем тянуть резину. Я бы хотел, чтобы в следующем своем видео вы прорекламировали мою продукцию, – говорит лучистый дедушка.

– Что за продукция? – спрашивает Микки. Ленц закрывает крышку компьютера и начинает внимательно слушать.

– Маршмеллоу, – на полном серьезе говорит он.

Я даже кофе поперхнулась, представив, как из огня вместо долларов мы выносим коробку с зефирками.

– Нет, простите, но это не для нас, – говорит Микки.

– Давайте не будем принимать скоропалительных решений. Я расскажу подробнее о своей продукции, о том, что конкретно я от вас хочу и сколько за это готов заплатить, а уж потом вы будете решать, подходит это для вас или нет…

В последующие полтора часа я узнаю о жевательном зефире столько, сколько, наверное, не знает ни один кондитер в мире. Микки и Ленц уже начинают засыпать, когда этот господин заказывает всем нам какао с зефирками и продолжает свой рассказ о лекарственных свойствах этого удивительного продукта, изобретенного еще во времена правления Рамзеса Третьего.

– Почему мы? – спрашиваю вдруг я. Мужчина осекается, а затем расплывается в своей фарфоровой улыбке.

– Потому что вы очень популярны в Америке, особенно у моей целевой аудитории.

– А если бы мы захотели посетить своих поклонников в Америке, вы бы смогли нам с этим помочь? – спрашиваю я.

– Это довольно сложно. Вы граждане какой страны?

– Польша.

– Германия.

Пенсионер на секунду задумывается. Буквально видно то, как он сейчас просчитывает различные варианты.

– В целом… Вы знаете, да. Я примерно представляю, как это можно устроить, – говорит вдруг этот улыбчивый мужчина с фарфоровыми зубами и длинными лучиками морщин вокруг глаз. Честно, я просто наобум спросила. Даже не ожидала такого.

Мы снимаем огромный лофт в центре Праги. Да, знаю, совсем нескромно, но у нас много денег. Правда. Слишком много для того, чтобы потратить их сразу, а никто из нас не хочет думать о будущем. Мы слишком хорошо разбираемся в поп-культуре. У таких персонажей будущего нет. Да и если бы оно все-таки было, оно слишком печально, чтобы о нем задумываться. Убогая старость где-нибудь на окраине жизни. Это в лучшем случае. И для настоящих звезд, а не для нас.

Перед входом в здание вижу какое-то столпотворение. Человек сорок-пятьдесят. В основном женщины средних лет, но есть и пара мужчин. Они что-то кричат, но я пока не могу расслышать, что именно. Оборачиваюсь и понимаю, что Микки рядом нет. Где-то сбоку, на приличном расстоянии от меня, вижу Виктора. Ленца тоже нет. Становится не по себе. Слишком много людей, и сейчас они увидят меня. Не на экране. Настоящую меня. Даже без линз с паутинкой, в обычных зеленых. Они недостаточно…

– Посмотрите, это она! – кричит кто-то из женщин.

– Точно, это она.

– Такие, как они, убивают наших детей! – визжит женщина в сером плаще. Она визжит по-чешски. С трудом, но я понимаю ее. Знаете, в данном случае по интонации обо всем можно догадаться. Даже если вы знаете только китайский, к примеру.

Все эти разъяренные дамочки обступают меня. И вот я уже окружена взбешенными женщинами всех возрастов. Они кричат, что я исчадие ада и девушка Антихриста, у меня нет ничего святого, я убиваю и пожираю их детей… Даже незнакома с их детьми, в конце концов. Их искореженные злостью лица – на расстоянии вытянутой руки. Делаю шаг назад, и кто-то с силой пихает меня в спину. Тычет пальцем в татуировки и что-то орет.