Книга Розетта - Барбара Эвинг

Когда она повернулась к ним, на ее маленьком лице снова возникло странное выражение — ироничное и хмурое, словно бы она готова была рассмеяться им в лицо.

— Сядь на секунду, Роза, дорогая. — Роза исполнила просьбу. — Прежде всего, папа выделил мне значительную сумму денег. Если Гораций захочет ею воспользоваться, ему понадобится моя подпись. Гораций очень любит деньги. Во-вторых, — казалось, Фанни готова была улыбнуться, — есть еще одна вещь, которую обожает Гораций, как вы все знаете, это — как бы их назвать — сливки общества. Лорды и леди, герцоги и герцогини. У квакеров есть очень могущественные друзья, и они согласились помогать мне и защищать меня. Это произведет впечатление на Горация. — Она поняла по их лицам, что им сложно поверить в это, и продолжила тем же сухим тоном: — Мы с Горацием провели вместе за молитвой много времени. Ах, как же много времени! Мы молили Бога, чтобы он снизошел и направил меня. Ну, дорогие, его молитвы были услышаны. Он наверняка будет благодарен. Только он, наверное, не так себе это представлял.

Наступила тишина. Роза подумала: «Она делает это ради детей, не ради Господа, чтобы не отдавать детей, оставить их себе».

Внезапно мисс Горди расхохоталась. Все удивленно посмотрели на нее.

— Не смогла удержаться, — объяснила мисс Горди. У нее в глазах стояли слезы, слезы радости. — Я никоим образом не высмеиваю твое решение, Фанни. Я уверена, что ты сможешь помогать людям, такой ты человек. Но… ты нашла способ победить Горация! Бог и аристократия! — Ее снова начал душить беззвучный смех. Затем она сказала Фанни: — У меня есть кое-что для тебя.

Из объемного кармана своего черного платья она достала какой-то предмет. Это был невесомый египетский шарф, такой же невероятно синий, как небо Египта. Роза вспомнила Лейлу и других женщин, закутывавших в него мисс Горди. Они настаивали, чтобы она оставила его себе. Роза словно наяву услышала шелест шарфов и шелков, ей даже показалось, что она уловила запах апельсинов.

— Ах, как красиво! — Фанни заворожено смотрела на шарф.

— Надень, Фанни, — предложила мисс Горди, — покажи, что твое сердце веселое, а не грустное. Он принадлежал женщине другой религии и страны, где говорят «ла илаха илла Аллах» — нет бога, кроме Аллаха. Я уверена, что в Индии ты тоже слышала подобные утверждения об уникальности высшего существа. Но ты можешь носить это, как бы говоря, что, возможно, богов много и все они творят добро.

Мисс Горди покачала головой, и шарф слегка заколыхался в свете свечей.

— Ах, мои дорогие юные друзья, я так горжусь вами обеими, что бы ни случилось. — Она медленно встала, вся напряженная как струна. Женщины очень удивились, когда она их поцеловала. — О Джордже Фэллоне мы пока ничего не знаем. О преподобном Горации Харботтоме тоже. Но вот мы снова здесь. Сидим в безопасности на Саут-Молтон-стрит и пьем вино прекрасным осенним вечером, словно мир остался таким, каким был. Как будто вы никуда и не ездили, не совершили абсолютно невероятные поступки. Вы научились кое-чему, и я бесконечно горда за вас.

Когда они услышали, как она спускается по ступенькам и тихо идет в свои комнаты, Роза ощутила внезапную боль. Она увидела себя бродящей по одиноким комнатам, поскольку она не воспользовалась возможностью получить счастье, сопряженное со столькими опасностями.

— Что случилось, Роза? — осторожно спросила Фанни. — Поговори со мной.

На изможденное лицо Розы было больно смотреть.

— Если бы я могла все вернуть, то сделала бы такой же выбор. Но… Пьер Монтан пересек фронт и юг Англии, где ни один француз не может чувствовать себя в безопасности, чтобы предложить мне руку и сердце, забрать Розетту и отправиться с нами во Францию. Мы… он и я, когда он пришел… — Она не могла произнести больше ни слова. — Я люблю его, Фанни. — Последовала продолжительная пауза. Фанни все поняла. — La belle France, — голос Розы немного дрожал, — как мы всегда называли ее. Я бы могла убежать от Джорджа, пока не закончится война, какой бы длинной или короткой она ни оказалась. Ах… как же я хотела стать одной из героинь новых романов, взять Розетту под мышку и ускакать с любимым в ночь! — Она прикусила губу. — В настоящей жизни все намного сложнее. Фанни, я не была уверена, что Розетта выживет. Она бы не перенесла еще одного путешествия. И теперь, — Фанни увидела, чего Розе стоило не сломаться, — эта война… я не могу писать ему, я не могу поехать к нему, я не могу сообщить ему, что Розетте уже намного лучше. Ах, Фанни! Мне пришлось сделать выбор. Я должна была выбрать именно так. Но я потеряла его во второй раз! — Фанни не решилась подсесть к ней и утешить. Она увидела унылое, постаревшее лицо Розы. — Теперь я сижу и жду. Жду Джорджа Фэллона.

Так они и сидели — две кузины. Одна в черном, другая в сером. Блестящий синий шарф лежал рядом с ними на диване. Свечи потрескивали, в комнате становилось темнее; дети спали. Фанни глубоко вздохнула. Она взяла кузину за руку, нежно погладила ее. Женщины почувствовали, что они, как когда-то, очень близки друг другу.

— В конце концов, против нас действует один и тот же закон, — медленно заметила Фанни, взглянув на детей, а потом на их переплетенные руки. — Роза, мы должны найти выход ради детей, — она посмотрела на Розу, словно ожидая от нее ответа, и снова отвернулась, — чтобы справиться с ситуацией. Ты тоже, Роза, должна придумать что-нибудь, каким бы сложным это ни казалось. — Роза вдруг поняла, что Фанни сегодня не станет говорить о Боге. Дело было не в Боге. Наступила тишина. Потом Фанни добавила: — Кто бы мог подумать, что все так получится, когда нам было семнадцать лет и мир казался прекрасным местечком? — Она посмотрела куда-то вдаль. — Помнишь Вау-хилл и кабинки для купания?

— Помню.

Они услышали какое-то движение за спиной. Гораций и Джейн все еще спали. Они увидели, что Розетта наблюдает за ними больными внимательными глазами.

Глава двадцать девятая

Сказать, что чресла преподобного Горация Харботтома (выражаясь языком Библии) горели, когда он подъезжал к Саут-Молтон-стрит, значит не сказать ничего. Он, конечно, в момент воссоединения напустит на себя вид холодного достоинства, но он потребует, сразу же, чтобы его с женой оставили наедине, а тогда — его мысли вспыхнули, как и некоторые части тела, когда он представил этот момент, — его брак начнется сначала.

Как же он страдал! Конечно, дамы из прихода Уэнтуотера сделали все, что могли, но как же он страдал! Никто даже не представлял, как сильно он хотел увидеть свою дорогую Фанни, как он по ней скучал. Тихий голосок внутри шепнул, что он мог бы любить ее сильнее. «Я буду, — сказал он себе, — я буду». Он хотел снова видеть ее любимое лицо повсюду в доме — на кухне, в гостиной, когда она занимается чем-то, а ее рыжие волосы рассыпаны по плечам. Ему нравилось, как она звала детей, как разрумянивалось ее лицо, когда она склонялась над очагом в длинном желтом платье. Эти воспоминания отдались болезненным томлением внизу живота. Его жизнь снова будет упорядочена — ее спокойные манеры, уход за домом, приготовление пищи, прослушивание его проповедей. Все будет, как раньше. Только теперь Фанни присмиреет, раскается в ужасном поступке, который она совершила. Она станет — он поискал подходящее слово — более податливой в его руках.