Книга Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть третья - Вера Камша

– Папенька!

– Кровин…

– Папенька, я не хочу в герцогини, мне дворцы не нравятся, и люди в них противные. Я хочу в Алат, а капитан Уилер получил в наследство перечные огороды. Мы будем делать тюрегвизе, а я стану ходить в лес за черной малиной. Из нее наливка даже лучше твоей тинты, и маме Антал нравится. Правда, Мэлхен?

– Это истина, – Мэллит, сдерживая тошноту, встала рядом с Сэль. – Я видела, как капитан Уилер надел Сэль браслет, и слышала, что она ответила. Я поеду с Сэль в Алат и буду ей помогать. Кроме перца нужен кориандр, синий базилик и то, что вы зовете перечной мятой.

– Не-е-е-т! – Крик был страшен, и Мэллит схватила подругу за руку. Перед глазами зазмеились полупрозрачные черви, но сквозь их мельтешение девушка рассмотрела того, кто стоял в нише. Высокий и статный, он был обделен красотой, Сэль отнюдь не казалась его дочерью, а Герард – сыном.

– Подруге нужна моя помощь, и я ей помогу.

– Не сметь! – нога в странном черно-белом сапоге топнула оземь, и гоганни узнала звук. – Капитан?! Голодранец паршивый! Не дам!

– Ничего ты нам не сделаешь. – Как же горячи пальцы Сэль! – Антал знает, как с вами управляться, и я тоже знаю. Не хочешь благословить, обойдемся.

– Это она! – похожий на нераскрывшийся гриб палец протянулся к гоганни, и прозрачное стало извиваться быстрее. – Счастье твое украсть наладилась, гадючка! Выйдешь ты, голубка глупенькая, за нищеброда, увезет он тебя в гиблое место, а поганица эта домик твой захватит, платьица-рубашечки наденет, женихов переманит!

– Не так, – кричит она или шепчет? – Сэль – моя подруга, я ее не предам!

– Ха, – отвратительный упер руки в бока. – Сучка ты вертлявая! Предашь ты мою кровиночку, потому как суть твоя такая. Все вы, девки-бабы, одинаковы! На чужих мужей-женихов рот разеваете, чужие колечки-сережки примеряете… Только и есть одна доченька моя, глупышечка, сердечко золотенькое. Зла не помнит, гадин привечает, денежки на ветер бросает. Нет бы себе красивенько сделать, спаленку-будуарчик парчой обтянуть, простынок-перинок прикупить.

– Папенька, мы с Анталом купим все, что нужно. Передай, пожалуйста, Зое мои поздравления с Изломом, мы будем очень ей рады. Прости, пожалуйста, нам с Мэлхен нужно вернуться к гостям.

– Доченька моя, одумайся! Не губи себя, не позорь мое имечко, не становись капитаншей, жабе сахарной на радость, мне на поругание. Нельзя, чтоб графиня тухлая, молью траченная, выше тебя стояла, чтоб на порог не пускала, старые тряпки дарила…

– Я к бабушке и господину графу не поеду и ничего от них не возьму. Если ты поможешь Герарду, ему дадут орден, и ты сможешь гордиться.

– Так мелкий же дадут! Да и нет сыночечка у меня теперь, отобрали, загородили. Пусть и правильно, кто ж от титула откажется, только обидно мне и горестно! Обижен я на сынка своего, ох, обижен, вот ты для меня главнюсенькая! Я ради тебя Ее обманул, не пошел к злодею, хоть и в чести у Нее…

– Папенька, ты должен помочь Герарду. Если ты это сделаешь, я за Уилера не выйду.

– И другого голодранца приваживать примешься? А вот чтоб по моему выбору браслетик взяла, и чтоб холеру эту, бабку свою, обскакала?

– Хорошо, папенька, я обскачу госпожу Креденьи.

– За того красавчика, что убивицу ущучил, иди! Не гляди, что граф, ему королем стать, как тебе косыньки отрастить. Ты браслетик от него сейчас возьми, но свадебку чтоб уже с герцогом, а дальше годочек-другой и потерпеть не грех. Не быстрое это дело, на трон лезть, пока нынешнего королишку избудешь, пока кого надо запряжешь…

– Папенька, давай я за другого герцога выйду.

– Нет! Другому королем не бывать, разве что змею злобному, что меня тиранил… Не хочу к нему идти и не пойду, нет в нем ко мне уважения! А может, ты на него губу раскатала? На глаза его бесстыжие? Не будет тебе благословения моего!

– Папенька, за Монсеньора Рокэ я тоже не выйду.

– Поклянись!

– Клянусь. Папенька, я сейчас позову Герарда, и ты…

– Куда?! Клянись по моему выбору браслет взять!

– Нет, папенька. За Монсеньора Лионеля я выйти не могу.

– Выйдешь! Или не видать брату твоему орденочка! Да ты глазки-то протри, чем тебе такой красавчик не угодил? Надо бы лучше, да некуда, другая б сразу к нему в постельку – шасть, а ты носом крутишь!

– Папенька, давай я сразу выйду за короля? Только проводи Герарда.

– Да как же ты короля ловить станешь в платьишечке плохоньком, в городишке занюханном?!

– Это мое дело. – Подруга быстро вытащила из волос шпильку. – Если ты вот прямо сейчас проводишь Герарда к монсеньору Рокэ, я выйду или за короля, или за кого ты скажешь. А если не проводишь, на Весенний Излом Антал на мне женится. Клянусь кровью.

Вернувшийся взвыл, как воет пес, и затряс кулаками; он был страшен и отвратителен. Гоганни поняла, что сейчас не удержит ужин и осквернит пол, но подруга высвободила руку, и мертвый стал не виден. Осталась лишь Сэль, смотрящая в никуда, ее прическа рассыпалась, а губы дрожали.

– Если ты исполнишь, – шепнула подруга, – исполню и я. Клянусь кровью.

– Ты сказала, – проревела в ответ пустота, – тебя услышали!

Глава 4

Гельбе
1-й год К.В. 1-й день Зимних Скал

1

Бруно изо всех сил пытался вытряхнуть Руппи из корзины, однако наследник Фельсенбургов цеплялся за прутья всеми когтями. Это была его корзина, он обещал брату Оресту удержаться, и он удержится!

– Сударь, – окликнул, не переставая трясти, фельдмаршал, – вода согрелась.

– Какая еще вода?! – рыкнул Руппи, и корзинка обернулась походной койкой, а Бруно – папашей Симоном. – Который час?

– Семь уже, – подтвердил худшие предположения палач, – от фок Неффе приходили, первый завтрак готов. Подадут, когда скажете.

– Я с рейтарами поем. – Фельсенбург, оценивая щетину, провел пальцами по щеке. В другой бы день сошло, но слипшийся со сражением праздник требовал безупречности. Злобно покосившись на поджидавшее его отглаженное роскошество, Руппи перебрался на табурет; папаша Симон справедливо счел это сигналом и без лишних слов приступил к бритью. Цирюльник из палача вышел всяко не хуже, чем из флотского лейтенанта – рейтарский полковник. Тут же вспомнилось, как накануне выхода…. накануне последнего выхода из Метхенберг Бюнц хмыкнул, что капитан от лейтенанта отличается тем, что перед сражением не подпрыгивает. Шнееталь с Ледяным рассмеялись, а Руперт фок Фельсенбург малость обиделся, хоть и заржал громче всех. Как же он тогда подпрыгивал!

– Это первое мое крупное сражение на суше, – признался Руппи, когда стало можно говорить. – Мне бы в бой рваться, да не тянет.

– Оно и понятно, – живо отозвался палач. – После вчерашнего-то.

– После вчерашнего мы должны отомстить, – напомнил больше себе, чем слуге Фельсенбург. – За убитых парламентеров армии мстят всегда.