Книга Морена - Александр Афанасьев

— Ниночка, кофе. Тебе?

— Тоже кофе, Сергей Петрович.

— Два кофе.

Хозяин кабинета сел на свое место, жестом предложил сесть и Токареву.

— Не ожидал, не ожидал полковник. Самого Резника нашего завалить, это я тебе скажу… поступок.

Токарев пожал плечами.

— Одесса… А совершенные за последнее время убийства равно как и беспорядки — дело рук криминальных группировок российского происхождения, пытающихся установить контроль над городом. Их интересы в городе отстаивал Резницкий, он же пытался завести в город и мафию, сформировавшуюся в зоне АТО на мародерстве и крышевании контрабандных поставок. Теперь, когда Резницкий бежал, покрывать их стало некому, и мы зачистим. Сергей Петрович, наведем порядок. К туристическому сезону будет полный порядок, любо — дорого будет на город взглянуть.

— Приеду, взгляну.

— Приезжайте, Сергей Петрович. Гостям всегда рады.

Сергей Петрович достал телефон, вызвал на нем калькулятор, набрал сумму 2000000 и толкнул телефон по столу к Токареву. Токарев посмотрел, показал на пальцах — семь. Сделал умоляющее лицо.

— Ну, хорошо — сказал хозяин кабинета — главное вам, сезон провести без эксцессов, но чтобы к концу года с преступностью справились, понятно?

— Понятно, Сергей Петрович.

Ниночка принесла кофе, прижалась грудью к плечу Токарева, когда разливала. Ментовский шик — кабинет как у директора овощебазы советских времен, соска — секретутка. Мало людям для счастья надо. Ах, да, еще два миллиона долларов в качестве платы за назначение. И семь месяцев собрать сумму…

— А Резницкого, ты искать наоборот, не торопись, возможно, его у нас прокуратура заберет или СБУ. Сейчас начали его делишки в АТО копать, там такое вскрылось. Прикрытие контрабанды, заказные убийства, убийство членов антиконтрабандной группы, какие-то дела с имуществом на той стороне. Матерый предатель. Он ведь в Донецке одно время работал, ты знал?

Токарев покачал головой.

— Ну, вот, а СБУ узнало. Два года, в составе сводной группы из Киева. Он биографию как-то подчистил. Теперь они предполагают, что Резницкий — был российским агентом, работавшим по плану Шатун. Наверное, уже в Москве сейчас…

Хозяин кабинета — достал из стола фляжку с коньяком, капнул себе, вопросительно посмотрел на Токарева. Тот кивнул.

— Работай спокойно, никто тебя не тронет — сказал хозяин кабинета — по крайней мере, этот сезон. Если отработаешь его как надо, без эксцессов — останешься и на следующий. Одесса — сам понимаешь, город сложный, чужих там не любят, и мы это понимаем. Но порядок там — быть должен. А то смотри — визитная карточка Украины, можно сказать — и такой бардак развели, стрельба, наркота, шины горят. Нельзя такого допускать.

— Не допустим, Сергей Петрович.

— Кардинала тоже не бойся, не его это игра. Кто он сейчас по сути, если так разобрать? Пенсионер, не более того — а крестного отца из себя строит. Резницкий был его последним козырем, больше у него серьезных людей в министерстве нет. Другие пришли времена, Токарев. Наши — времена.

— Понятно, Сергей Петрович.

— Ты в Киеве надолго?

— Ну… думал еще на денек задержаться.

— Во-во. Задержись. Дело хорошее. По Крещатику погуляй, бабу хорошую сними. Ты в теннис играешь?

— Немного, Сергей Петрович.

— Я тебе позвоню. Есть тут у нас клуб небольшой — по интересам — встречаемся, играем, кости старые разминаем, шашлычок, пивко. Правда, есть одна загвоздка — ниже генерала в клуб не допускаются…

Сергей Петрович подмигнул.

— Но твоя должность — генеральская, так что для тебя сделаем исключение. Познакомишься с людьми, люди с тобой познакомятся. Сам понимаешь, если работаешь на области, да еще на такой ключевой как Одесса — должен знать людей, мало ли о какой помощи придется попросить. И лучше делать это напрямую, через министерство.

— Понятно Сергей Петрович.

— Хорошо, что ты такой понятливый. Пойдем, провожу.

* * *

В дверях — хозяин кабинета посмотрел так, что Токареву, оперу с пятнадцатилетним стажем стало не по себе.

— Предашь — порву — негромко, но внушительно сказал он.

* * *

Всё!

Токарев это отчетливо понимал — всё. Теперь он в обойме.

Он — один из тех, кого называют мафией. Мафией в погонах. Он уже не просто мент, обреченный до конца жизни носиться по городу с вытянутым языком, а потом на пенсии сбухаться и помереть. Теперь он один из тех, кому положена дача, Мерседес, недвижимость за границей, часы за сто тысяч долларов, килограммы золота в тайниках. Он теперь не один из тех, кто служит системе — а один из тех, кому система служит сама. В целях личного обогащения и полной безнаказанности. И равные ему — тот самый клуб, в который его пригласили в теннис поиграть — теперь уже не выкинут его как нашкодившего щенка, в случае какого-то резонансного преступления. Теперь они будут рвать за него — а он должен будет рвать за любого из них, защищая право абсолютной безнаказанности. Теперь он может брать доллары мешками и чемоданами, не появляться на работе, стрелять по людям из табельного пистолета, сбить кого-то насмерть в пьяном виде — и система все равно будет защищать его.

Они — это новые феодалы. А система — новый феодализм. Сначала — были опера, и была земля, за состояние дел с преступностью на которой они отвечали — они так и говорили — «наша земля». Потом государство перестало им платить — и они перешли на самопрокорм, не только защищая свою землю, но и собирая с нее дань. А потом до них дошло, что кроме них — у государства на земле больше нет никого, кто бы мог обеспечивать его интересы с оружием в руках. И тот же губер или городской голова — без людей с оружием не более чем жирный боров, строчащий какие-то указивки, которыми только в сортире подтереться. А они — и есть новые князья. Есть князь — начальник областного УВД. Есть ГУВД, РОВД — княжеские дружины. С уставом, с оружием, с готовностью его применять. У которых абсолютная власть над крипаками[76] — кого надо схватили, кинули в КПЗ, подкинули пару патронов или мешочек с героином.

И теперь для них уже президент страны — значил не больше чем средневековый король. Который делал вид, что правит, а феодалы делали вид что подчинялись.

А если феодалам не нравился король — то короля запросто мог хватить удар. Или свинцовое отравление.

Он вышел на крыльцо министерства. Вдохнул полной грудью почти летний киевский воздух. Тепло… хорошо…

Машину он припарковал чуть дальше. Ничего… придет время — и он будет парковать машину у самого этого здания…

Он вышел на узкий тротуар…

— Токарев!