Книга Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон

— Да, и он не слишком доволен.

— Это неважно. Ах ты, моя малышка, — прошептала я девочке, которую держала на руках. — Благодарю Господа за то, что он даровал мне тебя, несмотря на боль и трудные роды. Как хорошо, что мы обе живы.

Я решила назвать дочку Дороти от греческого «Доротея», что значит «дарованная Богом». Она была и остается до сих пор моим сокровищем, даром судьбы, и я не могу описать словами, как сильно я ее люблю.

Выйдя замуж, я больше не могла занимать должность фрейлины, и меня перевели в статс-дамы, как и Сесилию. Мы должны были исполнять наши обязанности при дворе по нескольку месяцев в году. Сейчас мне вновь захотелось оказаться во дворце, ведь это означало не только службу капризной и сумасбродной повелительнице, но и участие в разнообразных празднествах, торжествах и галантных увеселениях, составлявших досуг королевы, когда она не занималась важными государственными делами вместе со своими советниками.

Уолтер также проводил много времени при дворе либо уезжал по делам королевы. Он помогал моему отцу, а с некоторых пор на него стали часто возлагать важные самостоятельные поручения, так как он проявил себя человеком верным и надежным. Вскоре после рождения Дороти он отбыл в Ирландию. Королева Елизавета послала его туда для того, чтобы он надзирал за передачей короне и дальнейшим перераспределением земель, конфискованных у мятежников. Он выполнил задание с блеском и в кратчайшие сроки, чем произвел крайне благоприятное впечатление на королеву, которая тут же не преминула доверить ему сходное королевское дело. В общей сложности мой муж отсутствовал почти полгода, и то была наша самая первая долгая разлука. Пока его не было, мне пришлось управлять замком Чартли и другими поместьями, что, ясное дело, оказалось мне в новинку. Но я многому научилась тогда: я не стеснялась подробно расспрашивать управляющих, я жадно впитывала все то, что они рассказывают мне о работе наших фермеров-арендаторов, о том, как обустроены наши фруктовые сады. Я выучила имена крестьян и сельских ремесленников, запомнила, кто из них чем занимается, выяснила, как нужно ухаживать за скотом и как убирать урожай, узнала об опасности болезней растений, засухи или проливных дождей не по сезону.

Сам по себе старый замок Чартли за толстыми серыми каменными стенами, окружавшими его, был очень неуютным местом даже в летние месяцы. Отец Уолтера не захотел в нем жить, предпочтя ему скромное поместье на юге страны, где климат был гораздо теплее. В Чартли в детской приходилось топить круглый год, а в большом зале стоял такой адский холод, что, казалось, с потолка сейчас начнут падать сосульки. Но сады вокруг замка были великолепны, и я их полюбила. Мне очень нравилось гулять с дочками подлинной мощеной дорожке между высокими цветущими кустами, мокрыми от росы, заходить на огород и в оранжереи, где даже зимой росли розы, а редкие растения из дальних стран цвели, сбрасывали листья и вновь принимались цвести круглый год.

А как прекрасны были фруктовые сады осенью, когда с яблонь длинными палками сбивали первые розово-зеленые яблоки, сочные и сладко пахнущие. Старик фермер поддерживал в саду костер, и мы пекли в его углях нашу добычу, сдабривая эти плоды сахаром и корицей. Из таких простых сельских радостей складывалась наша с дочерями жизнь в замке, и я наслаждалась ею в полной мере. До чего же приятно было сидеть на качелях на лужайке рядом с домом под огромными тисами, наблюдая за тем, как тень тихо ползет по кругу солнечных часов, как пчелы вьются над голубыми цветами шалфея. Или пойти в хлев и полюбоваться на огромную черную свинью с ее новорожденными поросятами.

Мне нравилось, что я делю эту жизнь с моими детьми, но для Уолтера места в ней не было. В те месяцы во мне, честно признаюсь, росло отвращение к мужу. Как же я возненавидела его волосатые толстые пальцы, которыми он отсчитывал золотые монеты на хозяйство из окованного железом ларца, сидя у камина. Как я ненавидела розовые складки кожи на его загривке, его манеру вертеть головой, словно стервятник, учуявший поживу, его скрипучий голос, банальности, которые он изрекал, полное отсутствие у него чувства юмора, то, как он мрачно смотрел на меня своими маленькими поросячьими глазками, словно говоря: «Ты — плохая жена».

Ибо я не сомневалась, что именно так он обо мне и думает. Я не сумела выполнить первейшего предназначения хорошей жены — подарить своему супругу здоровых сыновей, обеспечить его наследниками. Сесилия тоже не прошла это испытание, но по другим причинам. Ее муж — троюродный брат Уолтера Роджер Уилбрэм — вообще до нее не дотрагивался. В отличие от Уолтера, он в наследниках не нуждался. Его первые две жены — ныне покойные — родили ему четверых сыновей. Также Сесилия скоро узнала, что у Роджера есть красивая любовница-испанка, которую он тайно поселил в деревне рядом со своим поместьем.

Моя сестра, бедняжка, все глаза выплакала, когда узнала о существовании этой женщины! Она пожаловалась нашему отцу, а тот пригрозил лишить Уилбрэма его должностей и доходов с них, если неверный муж Сесилии не избавится от своей любовницы. Но угрозы отца пропали впустую, ибо королева отказалась серьезно отнестись к этому делу. В свойственной ей непредсказуемой манере она лишь посмеялась и заявила, что любовницы есть у всех мужчин и что Сесилия должна учиться не жаловаться на то, что она не в силах изменить.

— Пусть радуется, что у нее есть хоть какой-то муж, — грубо заявила королева нашему отцу, когда тот обратился к ней, — пусть удовольствуется своей участью, как и все мы, и не выдвигает невыполнимых требований.

Сесилия просто взбесилась, когда ей передали эти слова, и к тому же ее снедала зависть ко мне. Ведь у меня-то дети были, пусть и девочки. Не думаю, что она действительно хотела детей — или, если уж на то пошло, близости Роджера. У того был ужасный характер, и он не обладал другими достоинствами, которые делали бы его привлекательным в глазах женщин. А Сесилию нельзя было назвать прирожденной женой и матерью. Она не была способна на длительную любовь и привязанность, у нее не было терпения, чтобы ублажать злонравного мужа, заботиться о беспомощных младенцах или воспитывать шаловливых мальчиков и девочек до тех пор, пока они не займут своего места в мире. Ей просто нужен был статус жены состоятельного человека и матери большого семейства, а не брошенной и бездетной соломенной вдовы. Впрочем, детям в том союзе взяться было просто неоткуда, ибо муж не то что не имел с ней супружеских отношений, но вообще ее почти не замечал.

К тому времени я решила (хотя, конечно же, никому об этом не говорила), что Сесилия несчастлива в жизни оттого, что на нее навели порчу или она проклята. Другого объяснения не было.

Мне же сопутствовала удача. Дочки еще были совсем маленькими, когда я почувствовала, что снова в тягости. В этот раз я надеялась, что точно подарю Уолтеру долгожданного сына. Сесилия мне страшно завидовала и не навещала меня, хотя жила всего в нескольких днях пути от Чартли. Мама же, напротив, приехала и гостила почти месяц, подбадривая меня своими веселыми словами и мягкой улыбкой, постоянно приговаривая, что в этот раз у меня точно будет мальчик.

Родить я должна была осенью и решила, что это — хороший знак. Плоды созрели для сбора, старый фермер принялся печь падалицу в своем костре в саду, а Уолтер, полный тревог и дурных предчувствий, места себе не находил, так страстно он желал сына. Он даже не ездил на охоту, чтобы не пропустить время родов, хотя охотничий сезон был в самом разгаре и в наших лесах развелось видимо-невидимо оленей, напрашивавшихся на меткий выстрел охотника.