Книга Разбой - Петр Воробьев

– Потонуть-то он не потонет, но с такой осадкой его четыре буксира против течения не сволокут.

– Так зачем тебе вообще буксиры? У тебя самого паровые турбины есть, так?

– Есть, но как ими док привести?

– Прямоточный пароводяной водомёт, как на прадедовских кноррах!

– Пар? Через лёд? – усомнился Горм.

– Так холодильная установка на что? Электричества-то прорва? – не сдавался Самбор.

– Такое обсчитать недели нужны, вихревое движение, тепловой погранслой…

– А ты по панергическим теоремам! Поток тепла-то можно прикинуть?

– Ты знаешь, Горм Рагнарссон, почему за поморянами держится слава совершенно неостановимых любовников? – вдруг спросила Меттхильд.

– Впервые слышу! Почему?

– Потому, – объяснила заморская дева, глядя поверх очочков. – Что им легче отдаться, чем объяснить, почему это невозможно. Прикидывай.

Горм преувеличенно вздохнул, вытащил из-под фототелеграфа ещё один лист, и принялся за термодинамический расчёт. Для этого даже пришлось воспользоваться квенской электросчётной машинкой, печатавшей числовые руны на длинной полосе термочувствительной бумаги. Наконец, он заключил:

– Мощности холодильной установки хватит, но как погрузимся-то, чтоб док на дно не сел?

– Ну, это совсем просто! – Самбор провёл яблочную полосу по стеклу. – Через пролив, погрузить с берега у Лестницы Великанов, а чтоб не было проблем с осадкой, док сперва подтопить, а при погрузке откачать! А разгружаться на песчаном берегу, что намыл Риназ, у Дорестада!

Что ж, не было новостью, что поморянин славился не только везучестью, но и на зависть разносторонней подкованностью в науках. Любимый ученик дядюшки Сеймура как-никак. Горм приподнялся в не более чем на треть ироническом полупоклоне:

– Самбор сын Мествина! Не только янтарный дракон тебе благоволит, но и аспидный с померанцевым! Может статься, нам действительно удастся прорваться к Щеглову Острогу!

– Сын Рагнара, внук Харальда, я знала, ты не оставишь неотмщёнными слёзы поруганных вдов, прибегнувших к тебе с мольбой о помощи! – таким образом заявила о своём появлении Бланид. – Собери ралландское войско и покарай убийц и поругателей!

Ненадолго и привычно, Горм лишился дара речи при виде супруги. Вот уж где и порода, и стать, и безукоризненный природный вкус. Особенно это вроде бы совершенно незатейливое платье из белого коннахтского льна-долгунца, перехваченное золотым пояском. Хотя технически, с мольбой (если «Это рука судьбы! Ты просто должен нам помочь!» определить как мольбу) к Горму прибегнул Самбор, пусть и много претерпевший, но тем не менее биологически навряд ли способный быть вдовой, однако, зачем портить высокую драму такими мелкими придирками? Горм молча поднялся с места и не преминул воспользоваться совершенно законным предлогом заключить Бланид в объятия, одновременно стараясь удержаться в рамках приличия. Тут же подоспела и Бевинн, та не в ралландском наряде, а в этлавагрском, тоже подпоясанном, но с боков не сшитом, и примкнула к приветствию, тем продлив Гормову бессловесность: вся кровь отлила у него от мозга.

– Тебя не только кормят неплохо, сын Рагнара, – заметил Самбор, для разнообразия, вроде бы почти совсем не поддевая.

– Сестра моя, возрадуйся! Быть войне, литься рекам крови! – провозгласила Бланид.

Слегка прийдя в себя, Горм в очередной раз подивился, как в такой прелестной головке могут уживаться такая доброта с такой кровожадностью, осторожно и не без сожаления выпутался из страстных двойных объятий, и подошёл к телефону.

– Бхеаннайг, соедини меня с Энгульсеем. Вызвони в Динас Малоре верфь, где строят плавучий док, а там пусть позовут самого Кромфрида Щуку!

Повесив трубку обратно на крюк, он несколько менее уверенно продолжил:

– Не очень понятно, правда, с какой стати Кромфрид отдаст нам свой док…

– Ну, не отдаст, а одолжит, – тоже не очень уверенно сказал Самбор.

– Нет, это-то как раз понятно, – Меттхильд постучала по облезлой мамонтовой шкуре переплёта «Ландслага».

Свод законов в полтора аршина на аршин и в пядь толщиной не поместился бы ни на одну полку, и потому хранился на особенных резных козлах. Не без усилия, Меттхильд взгромоздила книгу на полку сбоку козел, расстегнула застёжки, и, перелистав несколько страниц, прочла:

– «Далее, если по вине зложелателей или расточителей случается такая беда, что наступает враждебное войско на наши владения в каком-либо месте, или даже на земли, платящие дань или союзные, в таком случае мы не должны отказывать нашему конунгу в полном ополчении воинов с кораблями»…

Меттхильд многозначительно оглядела слушавших. Самбора настолько распёрло от гордости за супругу, что ему даже временно пришлось прервать поглощение яблочной коврижки. Бевинн шепнула:

– Будь он не поморянин, а поросёнок, я б сказала, его легче забить, чем прокормить.

Оказалось, что эта возмутительная сатира – ещё полбеды, поскольку затем обольстительница решила засунуть в Гормово ухо язык. Стараясь сохранить самообладание, Горм принялся слушать дальше:

– «И оружием, если он и мудрейшие мужи видят в этом большую необходимость. А если меньшая в том есть нужда, примем с благодарностью, если отпустит».

– Кого отпустит? – не понял Самбор.

– Ну вы, мужи, как дети, – перегнувшись над книгой, Меттхильд хитро глянула на Горма с Бевинн, а поморянина потянула за воротник.

– Ты, – она потрепала Самбору волосы. – Принёс ему, – она указала на Горма. – Весть о вторжении враждебного войска. Теперь всё, что сыну Рагнара и внуку Харальда осталось сделать, это послать в Динас Малор ратную стрелу! Он же сейчас единственный на весь Северный Союз конунг! Вели резать стрелу, Кнутлинг!

«Если я конунг, почему мне все только и делают, что приказывают, кому помочь, кого покарать, и что резать»? – подумал Горм, вслух же сказал:

– Для порядка, давайте только сперва дело с мудрейшими мужами обсужу, всё равно на полдень уже встреча назначена.

Ответ «мудрейших» на предложение сплавать на материк с кем-нибудь сразиться не вызывал никакого сомнения, как и их сугубая стратегическая, тактическая, и логистическая бесполезность в предстоявшем походе. Закон законом, но вряд ли «ратная стрела» от конунга из Ралланда потянула бы на созыв сколько-нибудь приличного ополчения из высокомерных и изнеженных энгульсейцев, ни в ломаный обол не ставивших западных соседей. С энгульсейскими эстетами, однако, дело шло не о сборе войска, а всего-то о том, чтобы на месяцок-другой одолжить чужой плавучий док, уже выплаченный Винетой, в обмен на годы и годы исключительного права на самовосхваление. Прибавить к этому возможность почти совсем без драки попасть в большие забияки[292], и можно было уже предугадывать заголовок первой полосы завтрашнего «Боды»: «Мощь энгульсейской технологии в очередной раз спасёт Северный Союз».