Книга Жена башмачника - Адриана Триджиани

На берегу озера Лонгийр, под вековыми деревьями, соорудили летнюю эстраду, на которой каждый вечер играл оркестр. Над водой вспыхивали фейерверки, освещая представления, на которых отбирались лучшие номера для танцевального состязания. Оно должно было завершать фестиваль.

Паппина, Луиджи и пятимесячный Джон приезжали каждый день.

В тот вечер Лаура и Энца расстилали на траве одеяло, ожидая Чиро, который отправился за сербскими пирогами и содовой.

– Я начинаю привыкать, – улыбнулась Лаура. – Свежий воздух, озеро, друзья.

– Так оставайся! – воскликнула Паппина.

– Ты знаешь, как трудно удержать за собой комнату в «Милбэнк-хаус»?

– Да, они на вес золота, – кивнула Энца.

– Я никогда не работала и немного об этом жалею. Прямо из материнского дома переселилась в квартиру, которую мы сняли с Луиджи. Расскажите, что я потеряла?

– Если ты готова к тому, что не будешь знать, где получишь следующую зарплату, если ты способна шить себе невероятные туалеты из фабричных остатков и если тебе нравится теплое шампанское из бумажных стаканчиков на премьере в опере, то жизнь работающей девушки для тебя.

– Понятия не имею, на что это похоже, но я люблю слушать ваши рассказы, – ответила Паппина.

– Видимо, девушки всегда любят то, чего у них нет. – Лаура вытянула длинные ноги, разгладила юбку. – Я бы хотела быть миниатюрной брюнеткой, а похожа на нить красной лакрицы. Я была бы не прочь держать на коленях собственного ребенка, но я не замужем – не по доброй воле, но по воле обстоятельств. Так что мы не всегда получаем все, о чем мечтаем. Хорошо бы – хоть что-нибудь.

Энца рассмеялась – как всегда, когда Лаура принималась философствовать. Она старалась не думать, что будет, когда Лаура вернется в Нью-Йорк. Это были замечательные две недели, каникулы скорее для Энцы, чем для Лауры, которая везде сопровождала подругу, предугадывала ее желания и уговаривала отдохнуть.

Чиро поставил на одеяло ящик с холодной содовой, рядом положил пакет с пирогами. Внезапно у Энцы тянущей болью свело низ живота. Она привстала, решив, что это от неудобной позы, но через несколько минут приступ повторился.

– Что с тобой? – встревожилась Лаура.

Грохнули тарелки, вступили духовые, оркестр заиграл патриотический марш.

Лаура подтолкнула Чиро. Он оглянулся, перевел взгляд на Энцу, и лицо его сделалось пепельно-серым.

– Уже? – глупо спросил он.

Энца кивнула. Лаура передала Паппине малыша Джона.

Чиро помог жене встать, и под звуки оркестра они с Лаурой медленно повели Энцу к границе парка, где обратились за помощью к полисмену. К счастью, офицер полиции по фамилии Гросси в свободное от службы время имел привычку играть в покер в «Итальянской обувной лавке» и вызвался самолично доставить роженицу в только что открывшуюся в Чисхолме больницу.

Чиро вошел в палату Энцы и замер. Жена в белой больничной рубашке лежала, прижимая к груди голубой сверток. После того как она стала матерью его первенца, красота Энцы точно обрела глубину. 28 июля 1919 года – эту дату он будет помнить до конца жизни, сколько бы подробностей ни изгладилось из памяти.

В тот день они с Энцей окончательно стали la famiglia.

Лаура, тоже находившаяся в палате, улыбнулась и вышла, дружески коснувшись плеча Чиро. Они остались втроем. Чиро подошел к кровати, одну руку положил Энце на талию, а другой привлек к себе обоих. От сына пахло свежим тальком и непередаваемым младенческим духом. Он был такой длинный и такой розовый, маленькие пальчики сжимались, будто хотели ухватить воздух.

Энца хотела назвать его Чиро, но у мужа были другие мысли. Он думал, не назвать ли мальчика Карло, в честь своего отца, или Марко, в честь отца Энцы, или Игнацио, в честь Игги, который всегда был добр к нему, или Джованни, в честь Хуана Торреса, который погиб в окопах. Но, представляя всех этих людей, он предложил назвать первенца Антонио – в честь святого, который помогает найти путь тем, кто потерялся в лабиринтах жизни.

Он вспомнил тот вечер, когда впервые встретил Энцу. Сирота, он всегда смутно ощущал свою заброшенность, отдельность, неприкаянность. Внутри точно зияла какая-то сосущая пустота, так было всегда, – Чиро полагал, что и будет всегда. Но Энца все изменила. И вот он отец…

Энца осторожно, точно чашу из тончайшего фарфора, передала Чиро ребенка.

– Антонио, я твой отец. Я никогда тебя не покину, – прошептал он и прижался губами к бархатистой младенческой щечке.

– Он похож на тебя, – сказала Энца. – Представь, в мире вас теперь двое, ты и твоя копия.

Дома их ждала Лаура. Она сварила кастрюлю густого овощного супа с картошкой, который, как она считала, мигом придаст Энце сил. Она вылизала квартиру, так что Энце оставалось лишь кормить ребенка и отдыхать.

Первую ночь Лаура не спала, следила, как Энца кормит, затем забирала у нее малыша, укладывала и помогала Энце добраться до постели. Рядом с подругой Энца острее ощущала свое счастье. Но однажды утром пришла пора прощаться.

Энца сидела с ребенком на руках и наблюдала, как подруга укладывает вещи.

– Ты уверена, что тебе он не понадобится? – Лаура встряхнула классический темно-синий кардиган.

– Перестань предлагать мне свои вещи, – улыбнулась Энца.

Лаура присела на край постели:

– Ну я же не знаю, когда опять увижу тебя.

– Возвращайся в любое время.

– А может, ты выберешься в Нью-Йорк? – предложила Лаура.

– Когда-нибудь – обязательно. А что ты собираешься делать, когда вернешься?

– Начать все заново. – Глаза Лауры увлажнились, но она решительно вытерла их платком. – Собираюсь оставить свои слезы где-то на полпути отсюда к вокзалу Пенн[83]. Когда выйду из поезда, уже буду в полном порядке.

В дверях возник Чиро.

– Знаю, знаю, Чиро, пора, иначе опоздаю на поезд. – Лаура встала и защелкнула саквояж.

– Думаю, опоздать тебе придется.

– Почему? Несчастный случай?

– Нет. Просто придется. – Чиро прислонился к косяку.

– Что случилось? – Лаура вытащила билет, словно ожидая найти там ответ.

– Кое-кто желает тебя повидать. Ну-ка, спускайтесь в мастерскую. – Он забрал у Энцы ребенка. – Леди, следуйте за мной.

Лаура пребывала в замешательстве, Энца тоже не знала, что и думать. Переглянувшись, они послушались Чиро. Тот спускался первым, следом Энца, замыкала шествие Лаура.

У верстака стоял Колин Чапин. Элегантный как обычно, разве что костюм выглядел слегка помятым. Лаура застыла на миг, точно ей явился призрак. Затем попятилась к лестнице.