Книга Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– Ожье?

– Они здесь. Они в тоннеле.

Флойд понял, что Верити говорит не про полицию, и ускорил шаг. Вдруг нога ткнулась в мягкое, и он охнул от неожиданности. Затем опустился на колени, упершись пяткой в рельс. Нащупал руку, шею, затем лицо.

– Я устала, – сказала Ожье, клонясь к нему. – Кажется, сама не дойду.

– Я слышал выстрел.

– Их было несколько. Кажется, я всех перебила… – Она закашлялась. – Тебе не следовало идти за мной. Я не хотела, чтобы ты оказался здесь.

– Мне никогда не удавалось нормально попрощаться.

– Пошарь вокруг, может, найдешь мой фонарь. Я выронила, когда они напали. Он вряд ли далеко.

Флойд зашарил в темноте, трогая рельсы, молясь, чтобы внезапно не включили электричество. Пальцы ткнулись в рифленый кожух. Флойд поднял находку, потряс, нащупал скользящий переключатель. Фонарь померцал, затем загорелся нормально.

Флойд отключил его.

– Работает. Что дальше?

– Помоги подняться. Осталось уже немного.

Преследователи уже подошли метров на пятнадцать-двадцать. Они пробирались осторожно, переговаривались вполголоса, будто чувствовали затаившуюся впереди угрозу.

– Как далеко? – спросил он, все еще не желая двигать раненую.

– Два десятка метров. Там деревянная дверь в стене. Ты ее нащупаешь. Запихни меня в нее, потом закрывай и убирайся подальше. Дальше я позабочусь о себе сама.

Он помог ей пройти вдоль стены. Голоса и лучи фонарей приблизились, двигаясь уже быстрее, активнее. Глаза Флойда, успев приспособиться к слабому освещению, выделяли среди темноты смутные шевелящиеся силуэты. Он рискнул включить фонарь на секунду, заслоняя его своим телом от преследователей.

– Там, – указала Ожье, – вон она, дверь. Ты видел?

– Да, – ответил он, оглядываясь.

Казалось, голоса раздаются уже метрах в десяти.

– Открой дверь. Дергай сильнее, она тугая. Помоги мне оказаться за ней и спасай свою шкуру.

Флойд взял фонарь в зубы, прислонил Ожье к стене, затем ударил плечом в старую деревянную дверь, надавил что есть силы. Та распахнулась. Флойд поволок Ожье в темноту, искренне надеясь, что она не бредит, – и почти веря в это.

Затем что-то схватило его и швырнуло на рельсы. Позвоночник хрустнул, врезавшись в металл. Фонарь выскочил из зубов, зазвенело выбитое стекло. Рука не удержала пистолет.

Флойд попытался набрать воздуха в сплющенные легкие. Хорошо, что еще не включили ток. Флойд растопырил руки, задергался, стараясь сползти с рельсов. Над ним, едва различимый в темноте, встал силуэт ребенка. Он придавил твердой подошвой руку сыщика, не давая нащупать пистолет. Удалось различить во мраке жуткую кровожадную ухмылку, ввалившиеся щеки, глубоко запавшие глаза. Лучи приближавшихся полицейских вдруг осветили дитя войны – и оно замерло, будто статуя, глядя на преследователей. Тварь зашипела по-змеиному, в ее правой руке блеснуло.

Ребенок направил ствол миниатюрного оружия на приближающихся и мгновенно выпустил целую очередь.

Послышались крики боли, несколько пистолетов загрохотали в ответ. Но в ребенка никто не попал, пули летели над головой. А тварь прицелилась снова и дала вторую очередь, поводя стволом. Флойд услышал новые крики и проклятия. Фонари попадали наземь, погасли.

Застонав от натуги, он выдернул руку из-под ноги ребенка. Пальцы задели пистолет, нашарили снова, сомкнулись вокруг рукояти. Флойд развернулся, поддерживая левой рукой запястье правой. Дитя посмотрело вниз, и самодовольство на лице сменилось ошеломлением.

Флойд нажал на крючок. Оружие щелкнуло.

И все.

Дитя снова жутко ухмыльнулось – и направило пистолет на Флойда, держа рукоять пальцами, похожими на бледных угрей.

Рядом тонко залаяло оружие, плюясь металлом.

Дитя нелепо закрутилось, замахало руками, будто отброшенная кукла, – а пули рвали его на части. Ожье давила на спуск, пока не опустошила обойму. Раскаленный конец ствола ало светился в темноте. Останки твари – изодранная одежда, истерзанная плоть, перемешанные друг с другом, – шлепнулись наземь, сочась кровью, будто вырезка в мясной лавке.

Флойд кое-как встал и полез вслед за Ожье в боковой тоннель.

– Тебе дальше нельзя, – предупредила она.

– По-твоему, лучше иметь дело с полицейскими? Они же считают, что по ним палил я!

– Уж поверь: лучше иметь дело с полицейскими.

– Они сперва выстрелят, а потом станут разбираться.

Она чертыхнулась в сердцах.

– Если пойдешь за мной, залезешь в такое, что в страшном сне не приснится!

– Я рискну.

– Тогда закрой дверь, пока нас не прищучили!

– Думаешь, они видели, как мы лезем сюда? – спросил он, исполняя требование.

– Не знаю. – Ее голос звучал слабо, дыхание было неровным, прерывистым. – Они захотят узнать, куда мы подевались. Осмотрят каждый дюйм тоннеля и обязательно найдут дверь.

– Надеюсь, на этот случай у тебя есть запасной выход?

– Я тоже надеюсь.

Теперь они шли по тоннелю гораздо у́же предыдущего и без рельсов. Да и не поместился бы в него поезд. В этом тоннеле Флойд даже не мог выпрямиться, и хотя шагал пригнувшись, то и дело цеплялся макушкой за грубо отесанный потолок. Ожье двигалась впереди, поминутно останавливаясь, чтобы собраться с силами.

– Нам повезло, – сказала она. – Дети уже не очень хорошо видят в темноте. С возрастом их зрение деградирует.

– А насколько они стары?

– Здесь находятся по меньшей мере двадцать три года. А может, и больше. И дряхлеют с каждым днем.

– Что-то мне подсказывает: ты готова многое рассказать.

– Еще минута, Флойд, и получишь все ответы. Я уже говорила, что вряд ли они тебе понравятся.

Глава 26

Впереди забрезжило слабое сияние, не разогнав темноту, но смягчив ее, – так сереет небо перед рассветом. Голоса преследователей раздавались совсем близко, похоже, они стояли по другую сторону двери. Ожье была права: полицейские быстро найдут лазейку, особенно если считают, что идут за убийцами.

– Так кто же послал этих детей? На кого они работают?

– Не могу сказать, меня насчет них не инструктировали. Послали с элементарным заданием – добыть бумаги, оставленные Сьюзен Уайт. Никто не предупредил меня о возможных осложнениях.

– Но ведь они знали, что осложнения будут?

– Мое начальство? Ну да. Очень похоже, что оно знало гораздо больше, чем рассказало мне.

– Ожье, мне кажется, тебя сдали с потрохами.

– Я думаю почти так же.